Владимир Поселягин - Восстание машин

Пока мы общались, я с интересом осмотрел его, заметив, что стал предметом такого же интереса. Сам офицер был в ладно подогнанной форме, у него был явно личный портной. Имел три награды и нашивки за ранения и смотрелся вполне себе нормальным фронтовиком, так что я даже был удивлён, что именно он занимается ловлей партизан и диверсионных групп. Немец был высок, ладно скроен, и по лицу было видно, что в роду у него немало дворянских предков. Он был явно не из простой семьи, всё в нём буквально кричало об этом. Сам я тоже старался не ударить в грязь лицом. Правда, я был ниже немца на полторы головы, да и смотрелся откровенным подростком, то-то оберст так на меня в первое время удивлённо поглядывал, но всё же смотрелся вполне стильно. Да, я был всё так же в армейском комбезе, со встроенным бронежилетом, и с более современным оружием, разве что «ППШ» выбивался из этого образа. Правда, особо моя одежда в глаза не бросалась, да и то, что находилось на поясе и в набедренных креплениях – тоже. Хотя, конечно, крепления и привлекали внимание своей необычностью. Такие комбезы, как у меня, в мире космической цивилизации было принято носить в обтяжечку, какой бы ты фигурой ни обладал. Иногда такого «атлета» встретишь, аж воротит. Так что, вернувшись в этот мир, я отключил режим автоподгонки и сделал комбез мешковатым, так что особо он и не привлекал к себе внимания необычностью. Именно поэтому я и не стал искать местную одежду. Обувь здесь немного необычна была, но уже в моём родном мире на неё, как и на комбез, вообще не обратят внимания, там что только не носят.

Обменявшись ещё несколькими ничего незначимыми фразами, я дождался, когда оберст перейдёт к делу. Кстати, он не просил меня позвать старшего, что наводило на неприятные мысли о том, что оберст знал, что я и есть старший, и живых людей кроме меня в колонне нет. Иначе бы он задал такой вопрос. Значит, наблюдателей было больше, чем мы их обнаружили.

– Скажите, Роман, какая ваша цель на данное время? – издалека начал тот. – Я понимаю, что это может быть тайной, но всё же, если это возможно, хотелось бы узнать.

– Тайну из этого я не делаю. Я возвращаюсь домой. Поверьте, Клаус, какие бы препятствия ни были на моём пути, я все снесу.

– Верю, – задумчиво кивнул тот, после чего начал вдруг рассказывать, как оказался на той должности, которую сейчас занимает. – Знаете, Роман, за всю свою службу на благо Германии я прошёл через многое. Начинал простым взводным, потом стал заместителем командира роты, пока не перевёлся в штаб корпуса. Там один полковник, сейчас генерал, командир танковой группы, выявил во мне прекрасного аналитика и штабиста. Я участвовал во Французской кампании, планировал боевые операции, потом другие военные кампании, почти везде, где был интерес моей страны. Да, я начал войну с вашей страной с самого начала, но к осени второго года войны выяснилось, что я ещё очень неплохо планирую операции против диверсионных групп в нашем тылу. Пришлось поучаствовать однажды, и это было замечено. Моего командира попросили уступить меня на время, но забрали, похоже, навсегда. С тех пор я занимаюсь уничтожением партизанских отрядов и диверсионных групп, так же и подполья. Поверьте, если я за что-то берусь, то делаю это хорошо, и в зоне моего влияния освобождённые земли очищены практически полностью. Но тут стали происходить странные вещи. Погибали мои и так немногочисленные подчинённые. Ладно, латвийский батальон или батальон вспомогательной полиции, это я и потерями не считаю, но мои егерские команды из немцев, которые я собирал по одному солдату, выхаживал, обучал и тренировал, вдруг тоже оказались уничтожены. Мне это не понравилось, думаю, моё недовольство вы ощутили, хотя и очень легко противостояли всем моим действиям. Сейчас хотелось бы узнать, что вы хотите, и есть небольшая просьба, постарайтесь поменьше убивать истинных немцев. Вы это можете, я ведь знаю. Вы не перебили группу солдат люфтваффе, когда сливали с их машин топливо. Что вы тогда им сказали? Простых работяг войны не трогаете, только карателей и предателей…

– Как вы заметили, их я не тронул, а вот карателей и полицаев вы сами ко мне подсылали. Так что спасибо вам за это. Кстати, надеюсь, что это не в последний раз, специально зачищать оккупированные земли я не собирался, что попадало по пути, то и уничтожал и использовал. Хотя, конечно, ваша просьба несколько странная, бей всех, лишь немцев не трогай.

– Мы, истинные арийцы, должны держаться друг за друга, а с этой войной нас становится всё меньше и меньше. Не без вашей помощи, между прочим, – поморщился тот.

– Господи, – скривился я. – Какая же мура у вас происходит, тараканья возня. О чём мы вообще говорим?! Что эта война вам даёт, зачем вы сюда пришли? Погибнуть тут? Да после того, что я видел, после того, что со мной было, после того, что по моей косвенной вине погибло больше двухсот миллионов человек, я даже думать о местных дрязгах не хочу. Я хочу домой, только домой, в свой родной, светлый, тёплый и такой родной дом. Как я от вас от всех устал, кто бы знал?

– Двести миллионов? – заметно расширились глаза немца.

– Двести, двести, вы не ослышались. Только, где это произошло и когда, я вам не расскажу. Мне, конечно, требуется высказаться, излить душу, но точно не вам, да и выдержу я без этого, не в первый раз, просто момент такой, подловили вы меня.

– Это космос? – прямо спросил оберст.

– Сами догадались или подсказал кто? – коротко спросил я.

Эмоциональная вспышка прошла, не знаю, что на меня нашло, наверное, офицер ещё и тонкий психолог, так что я уже пришёл в себя. В принципе вмешиваться в эту войну я действительно не собираюсь, повзрослел, наверное. Для меня всё, что сейчас происходит, действительно мышиная возня, пустое, не интересует. Домой хочу. Вот отсижусь там, приду в себя, будет видно, но не сейчас, ничего другого не хочу, только домой. Это как в беге, бежишь, уже все силы истратил и думаешь, вот уже финиш, только не упасть, только бы силы хватило. Упал, поднимайся и беги, не можешь, ползи. В общем, у меня сейчас была одна задача, добраться до дома и отлежаться там. Прийти в себя, отвлекаться ни на что другое я не хотел.

– Сам своими мыслями я ни с кем не делился, чтобы за сумасшедшего не приняли, а, изучив доклады наблюдателей и снимки ваших шагающих машин, вывод напрашивался сам собой.

– Так вы ещё и фото сделали? – грустно хмыкнул я.

– У нас есть специальная фотоаппаратура для съёмок на дальние расстояния. У летунов на день выпросили. Так всё-таки? Хотелось бы это узнать, а то начальство у меня дубовое, решило накрыть вашу стоянку артиллерией. Гаубичный дивизион уже развернулся на позициях, ждут только моего сигнала.