Владимир Поселягин - Восстание машин

С фургоном всё было в норме, так что, запустив остывший мотор, я вернулся на трассу и погнал к городу. Успел, перед самым рассветом въехал в столицу и, немного покрутившись по улицам, оставил машину на тихой улочке, припарковав на свободном месте в ряду машин. Заперев «Газель», я направился на соседнюю улицу. В этот раз на мне был комбез, верх синий, низ зелёный, комбез мог менять цвета, как мне заблагорассудится. Дальше я сделал просто: на такси добравшись до центра, зашёл в магазин и купил мотоциклетный шлем крутой раскраски, чёрного цвета, но как будто его окружают языки пламени. После оплаты покупки я перекрасил под него и комбез, отойдя в глухой тупичок. Дальше просто. Я помнил о том, что сегодня суд, бросать в беде тех, кто мне реально помог, хоть и за вознаграждение, не в моих правилах, вот и готовил себя для этого.

С помощью планшета я достал номера телефонов всех судов, не знаю, где будет проходить тот, что мне нужен, и обзвонил все. Логично предположив, что, где меня украли, там и будет суд, подтвердил это предположение. Своим первым же звонком я попал куда нужно. Представившись журналистом и выяснив, когда, в каком зале и во сколько начнётся судебное заседание, пообещал быть. У меня было ещё четыре часа, поэтому я направился на авторынок. Раз имею подтянувшийся по фигуре комбез и шлем мотоциклиста, логично предположить, что можно и сам мотоцикл приобрести. Это удалось без проблем, взял шуструю «Хонду» двенадцатилетней давности, созданную для гонок по бездорожью, с приличным пробегом, но очень живым мотором и ходовой. Я сделал на пробу пару кругов и пребывал в восторге. Оплата была наличными. После чего мне передали документы на мотоцикл и договор купли-продажи, оформленный на мой поддельный паспорт. Вернее, договоров было два. Один на поддельный паспорт, другой без данных покупателя, только продавца. Я могу вписать туда что захочу, хоть реальные данные. Это на всякий случай. Всё равно я оформлять его не собирался. Так гонять буду.

Конечно, специалистом по мотоциклам я не был, но с теми базами знаний, что у меня имелись, пока я ехал к зданию суда, вполне освоился с управлением. Так что к самому зданию я уже подлетел на скорости в сто километров в час, с визгом и укладкой на бок, затормозил у нужного здания. Я немного опаздывал. Про укладку на бок я немного загнул для красного словца, ногой придерживал, чтобы не поцарапать, однако остановить таким способом довольно лёгкую машину смог. Поставив мотоцикл на подножку у парковки, я заметил, что полицейский у входа грозит мне пальцем, моё эффектное появление он видел. Кивнув, пробегая мимо него, я прошёл металлодетектор у входа, при мне железа не было, оружие я на мотоцикле спрятал, а бластер не звенел, после чего направился к нужному залу. Я даже не спрашивал, где он, скачал из сети планировку и заранее изучил её.

В зале уже шло заседание, поэтому, сообщив охраннику у входа, что я родственник потерпевшего, прошёл внутрь и занял одну из скамей, положив шлем рядом. Записали меня в журнал посещения на входе, на левый паспорт. Думаю, это будет разовое применение, потом уничтожу его. Участковый уже был тут, сидел в первых рядах, моё появление он не заметил, да и вообще мало кто это заметил, слушали очередного свидетеля. Кто адвокат потерпевших, я уже определил, поэтому стал махать участковому, чтобы тот обратил на меня внимание. Обратил, только не он, а судья, тут как раз возникла пауза, вот он и спросил:

– Вам есть что сказать, молодой человек?

– О да, много что есть сказать. Разрешите?

– Пожалуй, да, если присяжные не возражают.

Те не возражали. Подхватив шлем, я направился к стойке трибуны, или как она называется. Положив шлем на столешницу, я помахал рукой участковому и задержанным. Все трое меня узнали.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила секретарь, что вела запись судебного процесса.

– Да без проблем. Роман Геннадьевич Брайт. Документы не спрашивайте, у меня их нет, официально я вот уже как полтора года мёртв. Мне хочется много что сказать о судебной системе, но, боюсь, за тот мат, что во мне скопился, меня просто выставят из зала. Я не понимаю, почему людей, которых я попросил указать услугу, да, оплатив за это, заключили под стражу, да ещё подозревают в моей смерти. Официально я умер от огнестрельной раны, которую получил якобы в Тюмени, там даже якобы имеется моя могила. Подтвердить не могу, я там никогда не был. Поэтому заявляю, что никаких претензий у меня к задержанным нет, и прошу их отпустить, сняв все обвинения из-за отсутствия состава преступления.

Когда я на секунду умолк, тут же встал участковый, который сказал:

– Официально подтверждаю, что присутствующий тут свидетельствующий молодой человек является Романом Брайтом, с которым я не раз имел дело по долгу службы.

– Вы что скажете, профессор? – поинтересовался судья, повернувшись к хирургу, что делал мне операцию, я его не сразу узнал.

– Да, кажется, именно этого молодого человека я оперировал, – не совсем уверенно сказал тот. – Мне нужно посмотреть на его спину, там должен быть след ранения.

– Можете не смотреть, там его нет, – ответил я. – Опытные иностранные хирурги не только восстановили мне позвоночник, но и все следы убрали.

– И всё же, – настаивал профессор, после чего спросил у судьи. – Вы разрешите?

– Если молодой человек не против, – покачал тот головой.

– А чего мне быть против? Нет, я не против. Можно даже в зале. Я особой стыдливостью не обладаю.

Расстегнув комбез, я снял его до пояса, обмотав рукава вокруг талии. Потом минут пять пришлось неподвижно стоять, пока ошеломлённый профессор, что-то бормоча, ощупывал мне спину.

– Профессор? – напомнил о себе судья.

– Феноменально, – пробормотал тот, после чего посмотрел на судью. – Это без сомнения мой пациент и хотя никаких следов раны я не обнаружил, даже скажу, её тут похоже совсем не было, все позвонки на месте, но это он.

– Как это понять? – удивился судья.

– Это Брайт, вот три родинки на спине, подделать их возможно, но к чему? Я их тогда запомнил, по ним и определил, что это именно Брайт. Однако по ранению скажу так. Я ведущий специалист международного уровня, провести подобную операцию по восстановлению позвоночника в данное время невозможно. Поэтому я теряюсь в догадках. Может, близнец?

– Одеться уже можно? – ворчливо спросил я. – Я детдомовский, нет у меня братьев и других родственников.

– Да-да, можно, – кивнул хирург. – Всё, что нужно, я увидел.

– Так в чём же дело, это потерпевший или нет?

– Я право теряюсь в догадках. Раны нет, совсем нет, но есть родинки.

– Вот пусти в хату интеллигента, весь званый ужин испортит! – громко буркнул я. – Профессор правду говорит, с нынешним уровнем медицины восстановить позвоночник невозможно.