Виктор Кравец - Далекие близкие звезды. Книга 1 [полная старая версия] [с новой версией не объединять!]

Откат. Получите… распишитесь…

– Дораки, распорядись, чтобы…

– Коктейль «Белый снег». У нас при себе, Олег-доно…

– Э-э-э…

– Соответствует русскому комплексному «Номер двести», Олег-доно.

– Хочу… А что постоянная охрана?

– Не могу знать, Олег-доно, – Дораки протянул руку к одному из своих подчиненных, тот вложил в нее небольшой пакетик – упаковку с концентратом. – По неизвестной причине охрана отсутствовала.

– А вы…, – Олег отвинтил крышечку, сморщился от мерзейшего кисло-горького вкуса и с наслаждением запил гадость водой из фляжки, которую наготове держал Дораки. – Спасибо.

Дораки кивнул и протянул Олегу инъектор – вторую «часть» коктейля.

– Мы – караул, Олег-доно.

Изуми прибыла следующей. Судя по сравнительно бодрому виду, она уже успела… «опохмелиться». Разумеется, ее тоже незамедлительно одели (интересно, то, что вся охрана клана таскает в ранцах восстанавливающие коктейли – это нормально, а вот запасные халаты…). Бессознательная тушка наблюдателя была осторожно сгружена на крышу.

Девушка очень достоверно показала, как она продрогла (справедливости ради – ветерок, действительно, был свежим) и Олег был вынужден развести руки, куда Изуми мышкой и юркнула, повернувшись к нему спиной. Кстати, действительно, стало теплее. Охрана скромно и тактично отвела глазки.

«Вы мне еще покраснейте…» – Раздражительность после сенсорной перегрузки – самое малое из всего букета «приятных» ощущений.

Они не успели перекинуться и парой слов – появился глава клана. И был он на удивление спокоен:

– Что скажешь, Олег-сан? – Спросил он, снисходительно рассматривая получившуюся композицию – обнимающаяся парочка в тонких шелковых халатах, несколько пятерок до зубов вооруженной охраны, пленник у ног парочки, с несколькими фиксаторами, используемыми при задержании.

– Бездарно. Несерьезно, – Волосы девушки щекотали губы. – Или настоящую акцию по непонятным причинам отложили, или она планируется позже, или хотели «пощупать».

– Хм… Вариант с тем, что так и было задумано, ты не рассматриваешь?

– Все возможно. Но зачем?

– Пленный.

– Подкинуть вам… нам дезинформацию?

– Возможно-возможно…

– Чем? Чем вы собрались пичкать этот замечательный манекен, включенный сейчас, если мне глаза не изменяют, в режиме «состояние острого постсенсорного синдрома»? Не слышу!

– Акранизол – пять кубиков, япур – столько же, амфетамин – два, и «набор одиннадцать» спецаптечки.

– За что… За что, солнышко мое, вы так не любите этого конкретного сенс-пилота? Ну-ка, главную аксиому по сенс-пилотам мне! БЫСТРО!

– Попадая в организм сенс-пилота большинство сложных соединений разлагаются на два типа…

– Ну-у-у? Что же вы замолчали и столь трогательно запунцовели? СЛУШАЮ ВАС!

– … на безвредные и ненужные.

– Умничка. Умничка вы моя! А теперь скажите, какой самый близкий аналог для постсенсорного синдрома вы можете подобрать из обычной врачебной практики, ась?

– Похмелье, профессор.

– Это в общежитии у вас похмелье, господа будущие медики!!! Еще раз!

– Постпохмельный синдром, профессор!

– Чудесно. Чудесно! А чем лечится постпохмельный синдром в особо тяжелых случаях? НУ????

– Рассол, профессор!

– Браво! И не надо тут хи-хи! По сути своей последствия сенсорной нагрузки на нашего бедного сенса – и есть похмелье…Да, «похмелье»! Мне – можно! Мне – можно так говорить, потому что я не пытаюсь пичкать мучающегося похме… эээ, постсенсорным синдромом беднягу-пилота сверхдорогими и дефицитными в полевых условиях препаратами, которые в его организме будут разложены на… Каванагура, на что…?

– … на безвредные и ненужные, профессор!

– Умничка моя! Одна ты у меня такая – отрада глаз моих старческих… Остальные, судя по ответам блиц-опросника, которые я сейчас вижу, будут тыкать пилота стандартной аптечкой и удивляться, почему пилот остывает. Твои действия в момент острого постсенсорного синдрома, Каванагура-сан?

– Освободить дыхательные пути пациента. При необходимости – сделать искусственную вентиляцию легких.

– Раз! Ах ты ж, умничка моя! Как раз этого делать никто и не хочет. Врачи в последнее время такими брезгливыми стали…Банальнейшие реанимационные процедуры проводить не умеют!

– Введение «набора четыре» из полевой спецаптечки или «набора десять» из гражданской аптечки для регенерации пострадавшей печени.

– Два! Я тебе обожаю, Чиёко-чан!

– Введение «набора шесть» из спецаптечки или «набора девять» и «набора сорок» из гражданской аптечки для регенерации почек.

– Браво! Три! И, наконец…

– Рассол, профессор. Или кокт «Белый снег» из полевой аптечки. Или «номер двести» из стандартной гражданской аптечки русских.

– Четыре. Великолепно, Каванагура! Господин Рассол! Даже у русских есть, чему поучиться – восстановление солевого и водного баланса, введение глюкозы, витаминов и прочей дребедени. В идеале – клизма и промывание желудка и кишечника. КТО СКАЗАЛ ХИ-ХИ??? А теперь скажите мне, дорогие мои… ЧТО ТУТ СЛОЖНОГО???

(Практикум академика Чоко Аванаки «Патогенные состояния во время и после сенсорной перегрузки». Архив клана Ишики. Из личных записей дмн Чиёко Каванагура.)

Больше всего информации было получено от снайперов: во-первых, это были наемники, во-вторых, они не знали, что «гасить» придется сенс-пилотов (согласились бы они тогда, ага…). Этих, после того, как выжали до донышка и они стали бесполезны, сдали прибывшим полицейским вместе с записями показаний.

А вот допрос самого многообещающего источника информации, пленника-наблюдателя, не задался. Не задался с самого начала.

Когда он очухался, ему, не тратя времени на уговоры, попытались ввести специальный препарат для допроса. Но пленник захрипел, закатил глаза, а его сердце остановилось. Чиёко покивала головой, будто иного не ожидала, пробормотала что-то вроде «легкие пути – не для нас», свистнула помощниц и приступила к очистке организма пленника и его реанимации.

Пленника привели в чувство и вежливо задали некоторые вопросы… Ну, там: кто, откуда… для начала. В ответ – тишина и насмешливый взгляд. Попробовали посулить некоторое количество пряников в обмен на личность заказчика. То же самое: безмятежный взгляд человека, который уже никуда не торопится.

Делать нечего: попытались воздействовать надежными старыми дедовскими способами. Пленник моментально «отключился» снова… на этот раз, правда, без остановки сердца.

Чиёко снова покивала, сверилась с показаниями медицинских приборов, транслировавшимися на ее имп и сообщила Такеши, что спецмедицина тут бессильна и она «умывает руки».