Александр Нетылев - Зеркало Души [СИ]

Кардинал демонстративно посмотрел на Елену. Он знал, что план 'Леди и дракон' уже начал действовать. В сердце виконтессы уже вгрызался червячок сомнений. Сомнений в том, что ослепленный своей верой, виконт фон Рейлис действительно не видел, как причиняет страдания маленькой девочке.

Сейчас, однако, она промолчала.

— Вывод — будьте беспринципной сволочью, и вами будет сложнее манипулировать, — телекинетик улыбнулся, записывая собственный тезис.

— Быть беспринципной сволочью вообще очень полезно, — ухмыльнулся Чезаре, — Поверьте моему опыту.

— Только и верных союзников вы так не найдете, — впервые нарушил молчание Рю.

Он был тих и серьезен. Как будто произносил последние слова перед тем, как сделать сэппуку.

— По-настоящему верный союзник, — хмыкнул Чезаре, — Это даже не редкость, а практически уникальный случай. Нужно уметь использовать то, что есть. То есть, тех, кому союз с вами принесет больше пользы, чем с вашим врагом.

Рю промолчал. Но это было практически враждебное молчание. Как будто своими словами бывший шпион перешел в его глазах моральный горизонт событий.

— Следующая ступень — гордыня, — как ни в чем не бывало продолжил учитель, — Есть люди (преимущественно мужчины), которые ради того, чтобы выставить себя в выгодном свете перед другими или перед самими собой, готовы совершать подвиги… Или злодеяния — это уж как фишка ляжет. Будь то жажда славы или обычное 'поймать на слабо', результат один. Кто-то гордится силой, кто-то умом, кто-то принципами. А кто-то не гордится ничем, но втайне хочет гордиться. Подводный камень лишь один: человек может быть слишком умен, чтобы ради гордыни жертвовать более материальными интересами. Или же — предпочитать держаться в тени… Впрочем, такие люди как раз особенно чувствительны к желанию похвастаться перед самими собой, но к этому в любом случае нужно добавить что-то еще. Не ради того, чтобы добавить ему причину поддержать вас, а чтобы дать повод к тому. Тонкость в том, что жажда признания является проявлением гордости, но при этом многие почему-то считают ее чем-то постыдным. Получается парадокс: гордость заставляет нас искать признания, и она же не позволяет признаться в этом себе. Добавив другой повод, например, дав возможность совершать славные подвиги во имя веры, мы устраняем противоречие.

— Гордыня ведь может сыграть на том, что человек хочет показать себя умнее, чем манипулятор, которому только это и нужно, верно? — предположила Альва.

— В том числе и так.

— Слушая всё вышесказанное, я уже готов возгордиться, какой я стал умный, — усмехнулся Адам, — А ведь как часто красивая теория даёт сбои на практике. Ведь существуют и более интересные механизмы, заложенные не столько человеческой психикой, сколько животной.

— Да, по сути, все вышеописанные механизмы — животные в своей основе, — возразила Жанин, — Только вот человек их сам себе переусложняет из-за того, что жить стало слишком просто.

Чезаре не стал отвечать на это. Сам он не верил в четкую границу между человеческой и животной психикой. Собственно говоря, его собственное мировоззрение было ближе к звериной психологии стаи, — требующей абсолютной преданности стае и вожаку, но не ограничивающей пожирание тех, кто стае не принадлежит. Деталей 'стайной' психологии он время от времени касался на своих лекциях, но очень осторожно.

Ведь людям редко нравится сознавать, что перед ними — чудовище.

— Предпоследний рычаг — власть. Да-да, та самая жажда власти, которая и подтолкнула людей к изобретению столь интересной науки, может быть рычагом манипулирования и сама по себе. Даже в двух вариациях: проложить себе дорогу телами конкурентов — это в комментариях не нуждается, хотя на практике, разумеется, несколько сложнее, чем в теории; и возможность поделиться властью с наиболее ценными союзниками. Недостатки ее очевидны: если слишком щедро делиться властью, можно остаться без нее самому, а высокий пост дает идеальные возможности для удара в спину. Однако порой это единственное, чем можно привлечь союзника, который не повелся на предыдущие рычаги. Но упаси вас Бог раздать обещания, а потом 'забыть' о них. Нужно быть полным кретином, чтобы поверить вам после этого. А оно вам надо — обнаружить, что все ваши союзники — полные кретины?

— Хм… — задумчиво протянул Адам, — Власть, деньги, женщины. Пожалуй, лучшего инструментария для управления быть и не может.

Желтоглазый задумчиво смотрел на Чезаре.

— Да интересно, какой рычаг управления — последний?

— А ещё человек может быть не властолюбивым и не амбициозным приспособленцем, что в таком случае делать? — спросила Альва.

— Это иллюзия, — фыркнула Жанин, — Он любит это всё, просто слишком сильно боится.

— Тебе бы с таким подходом королевой школы стать, — возразила Норма, поправляя очки, — Прозреешь.

— Я бы хотела стать королевой школы, но мне неохота тратить своё время на чужие проблемы, — пожала плечами айтишница.

— И вот вам пример отсутствия властолюбия! — торжествующе воскликнул Воланд.

— Да нет, пожалуй, — отметила Елена, — Скорее это страх успеха. Распространённое психологическое заболевание у местного контингента.

Слушая их разговор, Чезаре слегка удивился:

— Я же уже объяснял, что имею в виду, располагая рычаги в виде пирамиды. Чем выше стоит мотив, тем он сильнее, но тем больше шанс наткнуться на человека, с которым этот мотив не сработает. В этом случае нужно попробовать более низкую ступень… Или более высокую: вполне можно реагировать на более высокую и не реагировать на более низкую.

— Страх успеха? — переспросила Норма, — А это… как?

— Всё просто, — пожал плечами Адам, — Человек боится не столько успеха, сколько облажаться сразу после того, как достигнет успеха. Иными словами, забираясь на стул, он боится с него упасть, а потому и не забирается.

Винесса Джексон, интересовавшая Нарьяну 'особая' студентка, задумчиво слушала их, а потом заговорила:

— Человеческий фактор нельзя упускать из виду. Один и тот же человек в одних и тех же условиях может поступить по-разному, абсолютно по-разному, невозможно предвидеть все условия и их важность… Теория хаоса, если хотите, потому и невозможно точно предсказать будущее… Кроме того, у человека вот здесь, — она ткнула пальцем себе в голову, — Не только рычажки, все же.

— Вообще-то, как раз они, — фыркнула Жанин, — Уж поверь, как психологу-AI-технологу.

— Сколькими способами можно разложить двадцать вещей на двадцать мест? А если эти вещи не рычажки, а места положения в таблице приоритетов?

— Двадцать факториал способами, — ответила француженка, — Учи теорвер, двоечница.

Отчего-то это замечание вызвало уж больно живую реакцию у студентов.