Михаил Михеев - Вопреки приказу

Вдобавок, начали выявляться слабые места техники. На крепости «Валдай» из-за интенсивной стрельбы перегрелся и вышел из строя главный процессор системы управления огнем. Контроль над орудиями почти мгновенно перехватили резервные компьютеры, но их мощность оказалась явно недостаточной, и эффективность заградительного огня резко упала. Крепость-терминал «Кенигсберг» потеряла до трети орудий из-за проблем с энерговодами – техники почти сразу выяснили, что имел место заводской брак. Подрядчик наварил свою копейку, используя более дешевые сплавы, а сейчас из-за этого гибли люди. И, главное, быстрая замена энерговодов, срок службы которых обычно исчислялся десятилетиями, конструктивно не предусматривалась. Не менее серьезные проблемы всплывали и на других крепостях. И все же они пока держались.

Совсем хреново стало, когда противник, явно неудовлетворенный темпами наступления, для повышения эффективности огня начал выводить на ближнюю дистанцию свои тяжелые корабли. Вот тут и выяснилось, что в рукаве нигерийцев имеется очередной сюрприз. Как оказалось, свои старые линкоры, пришедшие с третьей эскадрой, они переоборудовали в мониторы. В космическом бою ценность таких кораблей стремилась к нулю, зато при штурме планет их малочисленная, но очень мощная артиллерия и тяжелые силовые щиты оказались серьезным козырем. Вот теперь крепостям пришлось по-настоящему туго, а каждый промах врага, достигший атмосферы планеты, вызывал в ней яркие вспышки, затмевавшие полнеба и окатывающие поверхность потоками излучения. Ущерб экологии обещал быть жутким, но думать обо всем этом будут потом. Сейчас главное было удержать позиции.

Что обороне приходит конец, стало ясно, когда с орбиты сошел «Новороссийск». Старый терминал, наскоро переделанный в крепость, не смог долго сопротивляться сосредоточенному обстрелу противника. Силовое поле честно держало удары и даже превзошло расчеты инженеров. Процентов на десять, не меньше – незадокументированный запас мощности от производителя. Но когда оно все же сдалось, конец практически небронированной орбитальной станции пришел очень быстро. Превратившись в парящее решето, с заглушенными реакторами и разбитыми двигателями, она вошла в атмосферу, а на поверхность Урала падала уже в виде отдельных обломков. Немного утешало то, что большая часть гарнизона успела спастись, выбросившись в капсулах, но это были уже частности, никак не влияющие на расклады.

Зато на них очень здорово повлияла группа командора Милославского, базирующаяся на спутнике Урала. Каменная глыба размером чуть больше Луны и такая же ноздреватая, словно элитный сыр, болталась на орбите безо всякого толку. В свое время ее пытались осваивать и плюнули – не стоила овчинка выделки. На ней просто не было обнаружено ничего, что могло бы заинтересовать людей или хотя бы добываться с меньшими затратами, чем то же самое, но в поясе астероидов. Так что геологи поковырялись – да и бросили это пустое занятие, не пытаясь даже основать на Геркулесе, так кто-то с извращенным чувством юмора обозвал спутник, постоянную базу.

Затем на спутник обратили внимание военные. Точнее, обратили они внимание на Геркулес сразу же, но вначале не было соответствующих технологий, потом денег, а в конце концов им и вовсе было сказано: задолбали! Мы далеко ото всех и внешних врагов не наблюдается. Поэтому оборона финансируется по остаточному принципу, и денег на строительство военной базы еще и на спутнике нет и не будет! И так продолжалось до тех пор, пока в небе планеты не появились корабли Конфедерации.

Все изменилось в одночасье. И желание появилось, и деньги… Вот только возможности исчезли сразу и бесповоротно. Конфедерация тщательно следила за тем, чтобы периферийные колонии не имели возможности создавать самодостаточные вооруженные силы и производства полного цикла. С Уралом, уже имеющим все это, так не получилось, но на состав и структуру вооруженных сил ее политики воздействовать были в состоянии. Поэтому, к примеру, с верфей, производивших лучшие в Конфедерации боевые корабли, ни разу не сошло ни одного авианосца, а орбитальная группировка оказалась урезана.

То же коснулось и планов по строительству оборонительной базы на Геркулесе. Вместо укрытого под толщей скал комплекса, способного вместить десантную дивизию, несколько тяжелых кораблей классом до линкора включительно, заводы по производству боеприпасов и даже – эх, гулять так гулять! – верфь, получился жалкий огрызок. Радарная станция, небольшой жилой комплекс и ничем не прикрытая от атак из космоса стартовая площадка для звездолетов малого тоннажа.

Правда, имелось еще кое-что. В самом начале, еще до того, как Конфедерация поставила жирный крест на планах уральцев, здесь развернулось большое строительство. Правда, что-либо серьезное построить тоже не успели, но уже готовые помещения сносить не стали, а смонтировали системы жизнеобеспечения и законсервировали до лучших времен. В космосе консервационные работы просты, а оборудование, произведенное на Урале, славилось надежностью. Когда пришла нужда, на то, чтобы вернуть недостроенный комплекс к жизни, потребовались всего сутки. И сейчас в тесном ангаре крыло к крылу стояли восемьдесят новеньких, с иголочки, истребителей. Все, что влезло.

Командор Милославский был трезв и зол. Так уж получилось, что база на Геркулесе со временем превратилась в отстойник, куда ссылали вояк или всерьез проштрафившихся, или просто никчемных. Тех, кого увольнять вроде бы и не за что, либо просто жалко, а доверять им что-то серьезное страшно. Вот и служили здесь далеко не лучшие кадры, а сама база имела много о чем говорящее прозвище Клоповник.

Командовавший базировавшейся здесь эскадрильей истребителей Милославский не был исключением. Имелся у этого некогда блестящего офицера грешок – любил приложиться к бутылке. До поры, до времени это не мешало – Милославский мог нажраться в хлам, а через пару часов, вколов себе антидот, бодро пилотировать звездолет или решать задачи по тактике любой сложности. Вот он, талант, который не пропьешь, шептались за спиной. И сглазили – однажды боевая тревога застала лихого командира эсминца в борделе, пьяного в хлам. Коммуникатор, который, согласно уставу, всегда должен быть на запястье, валялся где-то под кроватью, вызова Милославский не услышал…

Задание, причем не учебное, а боевое, было сорвано. Правда, пират, из-за охоты на которого и поднялся сыр-бор, уйти все равно не смог, и это обстоятельство, в конечном итоге, спасло Милославского от трибунала. Однако карьеру ему это происшествие поломало напрочь, с командования эсминцем его сняли, запихнули в Клоповник и постарались забыть. С тех пор Милославский с Геркулеса практически не слезал – само появление на Урале напоминало ему об упущенных возможностях и вгоняло в депрессию. Пить он меньше не стал, однако, ко всеобщему удивлению, залетов вроде случившегося в прошлый раз тоже не допускал. Результат оказался неожиданным.