Юрий Арис - Бог из воды

— Но самая удивительная часть тебя — это мышечная ткань, — продолжал объяснять Стрелов, не замечая мое состояние. — Она имеет мало общего с человеческой. Мышцы у тебя очень гибкие, они уплотняются, когда чешуя выпущена, но при этом имеют специальную полость, где чешуя может укрываться. За счет этого ты фактически не меняешь размер, когда находишься в броне и без нее. Понимаешь?

— Поднимаю, я одноразмерный… и я устал! Можно мне вернуться в воду?

Он наклонился надо мной:

— Хм… Похоже, твоя кожа пересыхает даже под чешуей, да и на саму чешую воздух действует не лучшим образом. Пока ты способен находиться на поверхности менее часа, и даже за такое время ты слабеешь. Ничего, мы это исправим. С завтрашнего дня мы начнем оба вида тренировок.

— Оба вида? — я не совсем понимал, что он имеет в виду.

— Мне кажется, тебе это необходимо, у тебя есть потенциал. Ты будешь не только жить на воздухе, я научу тебя считать, читать, писать. До последней минуты я не верил, что ты справишься, но теперь считаю, что попробовать стоит.

Люди вокруг нас возмущенно зашептались, но под одним взглядом доктора Стрелова притихли. На меня же его слова не произвели никакого впечатления. Я не знал, что такое «считать», а остальные два слова вообще не запомнил. Мне хотелось забраться в свой аквариум, забиться в угол и заснуть.

— Поверить не могу, — Лита потянулась, закинула руки за голову. — Даже когда я только начала работать с тобой, ты мог находиться на воздухе гораздо дольше!

— Меня тренировали.

Хотя лабораторные тренировки были очень мягкими по сравнению с тем, через что мне пришлось пройти потом… Но тогда я этого не знал. Меня раздражал тот факт, что меня заставляют делать нечто ненужное. Зачем мне уметь бегать, ходить на двух ногах, а тем более драться, если мое место в океане!

Мне никто ничего не объяснял. Теперь я благодарен им за подготовку, но тогда меня это безумно бесило.

— А ты быстро научился читать? — спросила моя смотрительница. — Слушай, ты не знаешь, где мой рюкзак?

Я лениво подцепил рюкзак хвостом и передал ей. Лита вытащила второе одеяло и завернулась в него; к утру похолодало.

— Я быстро научился считать, с чтением были проблемы.

— Как так?

— С цифрами просто, все можно объяснить. Правила чтения не так очевидны. Как можно придать звуку форму? Почему именно такая форма? Почему стоящие рядом буквы звучат иначе, чем по отдельности? Этими и похожими вопросами я засыпал доктора Стрелова. А он заикался и не знал, что сказать…

— Серьезно? — глаза Литы странно загорелись. — Обалдеть! Никогда при мне такого не было, чтоб у него не находилось ответа!

— Наверное, это потому, что при тебе ему не задавали идиотских вопросов. Постепенно я смирился с тем, что четких причин нет, и начал просто учиться. Это оказалось интересней, чем я думал. Правда, перед тем, как научиться писать, мне пришлось угробить пару недель на дурацкое упражнение с лампочками…

— Что за оно?

— Изначально я плохо управлял своими руками — имеются в виду кисти. Примитивные движения мне удавались, а вот всякие мелочи — нет. Скажем, я мог поднять бревно, но не мог — прутик. Так что доктор Стрелов придумал упражнение с лампочками. Сначала мне просто нужно было переносить лампочки разного размера из одного конца комнаты в другой. Сколько я стекла набил! Когда у меня начало более-менее получаться, доктор Стрелов усложнил задачу. Теперь я должен был выкручивать и вкручивать лампочки. Сокращая историю, могу сказать, что перед тем, как взяться за ручку, мне пришлось сменить все лампочки в лаборатории.

— Прикольно!

— Ничего прикольного! Ненавижу лампочки, — мстительно прошипел я.

— Да ладно тебе! Лучше скажи мне, какое слово ты написал первым. Небось, свое имя!

— У меня тогда не было имени. Я уже знал, что это вроде как индивидуальное название каждого человека, но я-то человеком не был. Официально я назывался Объект 2–2, а неофициально ко мне обращались вообще без имени. Меня это нисколько не оскорбляло, я просто не озадачивался.

— Ну и как появился «Кароль»?

— Ты не поверишь, благодаря одному придурку…

Моя жизнь стала лучше во всех отношениях.

Я привык к людям, а они — ко мне, я вызывал уже меньше страха. Более того, доктор ввел систему поощрений за успехи в занятиях. Для меня это привело к двум основным последствиям.

Первое, я мог проводить на воздухе гораздо больше времени — почти шесть часов. К тому же, я меньше уставал, научился ходить на двух ногах и при этом даже шевелить хвостом, не падая! Мне это нравилось.

Второе, мой аквариум преобразился. Для меня обустроили спальную нишу, дно полностью засыпали песком и теперь за каждый успех добавляли по одному растению. Доктор Стрелов предлагал даже запустить ко мне мелких рыбок, но я сразу же отказался. Рыбки — дуры, зачем они мне?

Кроме того, я начал вспоминать кое-что из своего прошлого. Хотя нет, «вспоминать» — не совсем верное слово. Ко мне начали возвращаться знакомые движения, способность ощущать пространство. Вспоминал я разве что всякие незначительные факты из подводной жизни. Откуда бы еще я смог узнать, что рыбки — дуры?

Конечно, я не оставил надежд освободиться, вернуться к своей семье, но теперь мысли об океане не вызывали резкой боли в груди. Моя жизнь здесь была не такой уж плохой.

И вот в моем распоряжении оказалось целых два дня выходных: доктор Стрелов куда-то уехал, а другие люди работать непосредственно со мной не решились. Так что после кормежки, состоявшей из безвкусной густой жижи, я улегся на дно и стал наблюдать, как колышутся водоросли возле фильтра. А может, позволить подселить ко мне какую-нибудь живность?…

Тишиной и покоем я наслаждался недолго: из лаборатории послышались крики и визги. Заинтригованный, я подплыл к зеркальной стене. Отсюда я мог видеть людей, а они меня — нет; еще одно поощрение за хорошую работу на занятиях.

По лаборатории носился человеческий детеныш. Мелкий, лет шести, наверное, от роду, хотя я еще не научился точно определять человеческий возраст. Ребенок ни секунды не задерживался на месте, вопил, врезался в мебель, периодически падал, но это его не расстраивало, а приводило в еще больший восторг. Мать, одна из лаборанток, сонно пыталась успокоить мальчишку.

Я сразу же почувствовал агрессию, причем инстинктивную. Так бывает: самцы некоторых видов, особенно если речь идет о хищниках, терпеть не могут чужих детенышей. Так что я вернулся на дно, в окружение растений, и постарался сосредоточиться на шуме фильтра. Да на чем угодно, лишь бы не слышать, как он визжит!

Однако все оказалось не так просто: буквально через пару минут кто-то начал барабанить по стенке моего аквариума. Вашу мать, на стене объявление висит — «Не стучать»! Впрочем… почти сразу я понял, что удары хоть и частые, а довольно слабенькие. Догадаться, кто это, было несложно, и меня больше интересовало другое… Кто его сюда пустил?!