Всеволод Алферов - Царь без царства

Да, Самер знал Иа́ву, дочь Улама. А выходит, что и младенца у нее на руках. Внука советника. Ребенка в царской семье.

Наследника престола.

Столица, Дорога Царей,

1-е месяца Мисо́р, утро

Джен сосредоточенно смотрел жеребцу в холку, моля богов, чтобы советники не вздумали пришпорить коней. Юноша знал, как держаться в седле. Дома, в Джамайе, еще совсем мальчишкой он несколько раз забирался на пони. Отец босоногого Ха́ру смотрел за конями на лошадиной ярмарке и мог иной раз покатать ребятню.

– Сожми колени, и он пойдет, – еще до рассвета втолковывал юноше Декхул. – Потяни поводья… вот так, легонько. Видишь? Он остановился. Ничего сложного, парень. Справишься! Это тебе не звездочетов читать.

На деле все оказалось куда тревожней. Джен понимал, отчего простолюдины не ездят верхом: глядеть на мир свысока было в диковинку. Это для вельмож, для воинов и чиновников. На самый худой конец – их слуг.

Джен решил, что кое-как овладел премудростью, но тут Кочевник перешел на рысь, парень начал глупо подскакивать в седле, а упрямый конь чуял неопытность наездника и наддавал еще. И, вместо того чтобы помочь, старый воин лишь посмеивался.

«Боги, только потише! Пусть лучше жара, чем рысь. Что угодно, лишь бы не рысь». Так думал Джен, но опасался он напрасно. Обход стен можно устроить и с меньшей пышностью, а то и послать верного человека: осмотреть все и доложить. Нет, неторопливое шествие по городу задумали с другой целью. После бунта в Табре советники показывают, что держат столицу в узде. Они выехали поутру, все три сановника, со свитой, эскортом Братьев и слугами. Никто не предупреждал горожан, но вдоль Дороги Царей собралась толпа, глазея, как мимо тянется процессия.

– Четверо ворот для простого люда и пять солдатских. Помнишь? Только из пяти три закрыты, вот оно как, парень, – говорил Декхул. Старый воин ехал колено к колену с подопечным. – И крепости при них пустуют. Да и сами укрепления… вот у Царских ворот все сияет, а по правде-то стены обветшали.

– А разве… старый царь, – «узурпатор», чуть было не сказал юноша, – разве он не укреплял стены?

– Зачем? – просто спросил Декхул. – Никто не осаждает столицу. Да и не будет! Некому. Даже Черный Азас… Ему открыли ворота, и он вошел в город. Нет, парень, строить нужно на перевалах, укреплять пограничные города, а это все…

Он умолк за миг до того, как объявил действия советников глупостью.

Процессия вышла к улице Дев, и вдоль дороги выстроились бронзовые щиты с законами. Щиты так и тянутся, от Суда Достойных и до Хранителя Ветров, статуи на площади царя Джава́да. Юноша знал, что у монумента четыре лица, обращенные в четыре стороны света, и восемь рук, что держат атрибуты земли, к которой простерты. Там, на ступенях под статуей, Омма́н Птицелов провозгласил себя Царем Царей, чтобы через час его зарезал убийца. Там же, истекая кровью, скончался поэт Рабба́дж – за то, что восхвалял танцовщицу, на которую положил глаз царь.

Теперь на этом месте соединяют руки новобрачных.

Не думал Джен, что все так сложится. Что его просто… примут обратно – ну точно ничего и не было.

Главный колдун собрался в путь в такой спешке, как будто сам опасался убийц.

– Ты можешь остаться здесь, – сказал он с вечера. – Даю слово: ни Лайла, никто во всем Круге тебя не тронет.

– А могу?.. – спросил юноша, задрав подбородок.

– А можешь идти на все четыре стороны.

Вот так? Так просто? Джен ничего не сказал и до последнего не верил, но наутро чернолицый воин вывел юношу через боковой выход, и дубовая дверь со стуком захлопнулась. Он оказался на задворках лавок и мастерских, что, как мухи в навозе, скапливаются вокруг Южного базара. В тени на перекрестке три игрока бросали монетки в выдолбленную тыкву.

Неужто свободен? И что ему теперь делать?

Взгляд юноши обратился на север, где скрывался квартал иноземцев. Зевах никогда не покидал его мыслей надолго. Джен представил себе, что сделает с ублюдком, стоит только до него добраться, и лишь тогда в полной мере понял, что его выбросили за порог. Джен только-только смирился, что найдет колдунов при помощи колдовства… и теперь это потеряло значение. Что ему делать? Искать преступника самому? В городе, где сгрудились двести тысяч душ?

Помыкавшись сутки, переночевав во дворе кирпичника, в узкой щели меж забором и штабелями высушенных на солнце глиняных брусков, он все же пришел к дверям достойного Йесода.

И боги вновь ему улыбнулись.

Конечно, Джен немного приврал, не без того. Он честно рассказал о похищении, не до конца зажившие рубцы были лучшей порукой. Достойный знал о схватке в заброшенном особняке и не удивился, что юноша попал в Круг. Джен говорил о плене, о заключении и голой келье. И Йесод поверил. Кажется. Быть может, он не мог представить, чтобы главный колдун нашел, чем подкупить юнца. Может, помогло все то, что Джен наговорил: о Круге, о повадках магов, о чарах и устройстве их замкнутого мирка.

– Значит, другие маги рвутся к черной мантии? – говорил вельможа. Пальцы его безостановочно крутили сандаловую палочку для письма. – И что, мастер Дженнах? По-твоему, нам это на руку?

Юноша кивнул:

– Думаю, да, господин. Мне не отчитывались, я только присматривался и наблюдал. Но Первый-в-Круге боится. Все, что он делает, – с оглядкой. Мне даже показалось… как будто он скрывал меня от соперников.

Йесод рассеянно кивал. Палочка для письма вертелась в толстых пальцах.

– Все это до поры до времени, достойный, – осмелев, заметил Джен. – Круг как маленький двор, они плетут интриги и борются за власть. Но против общего врага сплотятся вокруг Верховного. Чем меньше их трогаешь, тем беспомощней колдуны.

– О да, любопытно, – протянул Йесод. Джен так и не понял, согласен тот или нет.

Больше они не говорили, и юноша вернулся в свою комнатку, к скрипучей кровати и зеленой занавеске на окне. А теперь достойный ехал впереди, рядом с сановным братом, а Джен, старый охотник и дюжина телохранителей глотали пыль следом.

По кругу у Хранителя Ветров расположились торговцы лентами, шкатулками, цепочками и душистыми свечками. Плешивый дервиш взывал к толпе, гремел тыквой-горлянкой, но люди проходили мимо.

Процессия замешкалась. Джен решил, что это Братья расчищают дорогу, но нет – через десяток локтей шествие вовсе встало. Заметив, что юноша облегченно вздохнул, Декхул прошипел:

– Чего радуешься? Эх ты, балбес балбесом… Ты что, не видел гонца?

Нет, он не видел. Толпа зашевелилась. Бродячие акробаты, выступавшие тут же, на ступенях, сбились с ритма и закончили представление. А потом вдруг все сразу пришло в движение: качнулись копья с черными бунчуками, Братья сомкнулись полукругом и потеснили горожан. Вокруг сановников быстро образовалось пустое пространство шириной в сотню локтей.