Всеволод Алферов - Царь без царства

Воин долго молчал. Наверное, разглядывал его – против солнца Джен не мог сказать наверняка. Неужто они не видят?

– Дело в том, что нам нужна бойня, мальчик, – печально произнес Декхул. – И эта казнь… помнишь? И смерть царя. Теперь город их разорвет. В клочья! У нас всего одна возможность раздавить гадину. Понимаешь? Насовсем раздавить.

Щеки у юноши пылали. Он приложил к ним кулаки, но руки были такие же горячие, и в пальцах стучала кровь. Что же делать? Боги, что можно сделать?

– Ты должен решить, с кем ты, Джен, – проговорил воин. В первый раз он назвал парня по имени. – Кто ты. Колдуны уже убили твою сестру.

«Да, но не эти же!» – хотел возразить юноша. Странное дело… он ненавидит колдунов, одна мысль о Зевахе вызывала чувства столь сильные, что кулаки сами собой сжимались. Но Джен вдруг понял, что его ненависть касается не всех. Не все колдуны одинаковы. Ему нужна одна, всего одна голова, а не тысячи!

– Это война, мой мальчик, – сказал Декхул. – Ты не видишь, как она идет, тебе кажется, будто ты вырос в мирной стране. Но она идет. Если мы их не остановим сейчас, то колдуны и торгаши из Закатных царств, они медленно, как прилив, вернут все, как было до восстания. Я знаю, ты думаешь, это жестоко. Там тысячи людей, в Круге. Самых разных. Но я-то знаю. Поверь старику. Это все, что мы можем.

О чем он? Небесная Мать и Великий Писарь, о чем он? А воин продолжал:

– Ты понимаешь, какая загогулина… Если дать им свободу, они теряют рассудок. Сила как черный дурман, в погоне за ней они готовы на все. Даже так, под эдиктом – видишь, они готовы убивать, а только дай разгуляться. Уж я-то помню, как было при царях-колдунах. Они не злы, просто очень… больны. Как черный дурман.

Юноша молча слушал, и Декхул ударил кулаком по ладони.

– Проклятье, парень! Ты знаешь, я не мастак говорить. Я все тебе рассказал, ты не дурак, сам поймешь. Ты должен решить, с кем ты, понял? Лить слезы над будущими убийцами, над воющими безумцами… или этот город. Царство колдунов – или то Царство, где ты родился. Сейчас с тебя никто не спрашивает. Но нужно выбрать. Бес тебя раздери, Джен, ну ты же славный парень!

Юноша ждал, что воин еще что-нибудь скажет, но тот начал собираться, со злостью перепоясывая кольчугу и проверяя, легко ли выходят из ножен клинки. Юноша сам хотел окликнуть его… чтобы что? Спорить? Убеждать? Поздно: воин уже пошел прочь. Было видно, что он и сам подавлен разговором.

Джен нашел дочь достойного в светлом покое с окнами на залив и на царскую гавань. Он так и не смог сказать ничего успокоительного. Он все еще кипел. Глупец, говорил себе юноша. «Это место – последнее, что у тебя осталось, иначе – улица». Не хватало испортить все еще больше! Но слова не шли на язык. Это ошибка, безумие – все, о чем он мог думать.

И он участвует в безумии – или все потеряет.

Слуги позаботились о сластях, фруктах и кувшине вина. Совсем как Верховный, Джен прошел прямиком к столику, одним глотком осушил чашу. Рухнул на низкую софу. По-настоящему он заметил Налиску, лишь когда та опустилась на колени рядом.

– Дженнах? – позвала она.

Он не ответил. Что ей сказать? Против воли руки его сжались в кулаки. Тогда она накрыла их ладонями.

– Дженнах, – повторила девушка, – ты справишься, вот увидишь! Веришь, я никогда не видела таких, как ты. Все эти знатные сынки… как жеребята, вот честно! Которых с детства оскопили. Веришь?

Если бы. По правде, он даже не знал, о чем она.

– Декхул так много о тебе рассказывал, – продолжила Налиска, – и как ты напал на колдуна, и про… и про сестру тоже. И в плену был. Ты настоящий, Джен! Если сыновья князей, все эти пустышки справятся, то и ты тоже. Правда! Вот увидишь, ты еще станешь смотрителем дворцов или пошлин. Помощником советника.

Юноша хотел перебить ее – она ушла в совсем неведомые дебри, но Налиска вдруг распрямилась, встала над ним, глядя свысока. А потом оседлала его колени и поцеловала.

Владыки и колдуны, советники и царства вмиг вылетели у Джена из головы.

– Я… что ты делаешь? – выдохнул юноша, стоило ей отодвинуться. – Твой отец посадит меня на кол как насильника!

– А он не узнает, – подумав, ответила Налиска. – Я не позволю. Я запру дверь.

Наверное, вино слишком быстро ударило ему в голову. Девушка избавилась от шелковой блузы и шаровар для верховой езды, а потом вновь оседлала его, и Джен принял самое важное решение в жизни – гори оно пропадом! Хоть на ползвона.

И нет, конечно, дочь достойного не была девственницей.

Когда он вошел в нее, Джен приподнялся на локтях и сел, так что тела их соприкасались. Ему хотелось обнимать Налиску, касаться ее спины и гладить матовую, цвета миндаля кожу.

– Тише, тише… – попросил юноша. – Я хочу… хочу тебя чувствовать.

Он бы покраснел до корней волос, но не успел.

– Когда будешь сверху, – сказала она, – тогда указывай. А пока будет по-моему.

Налиска положила руки ему на плечи, заставив вновь опуститься на подушки. Юноша подчинился. Движения ее становились быстрее, резче, еще быстрее – так что неясно, кого из них назвать насильником. Джен закрыл глаза, чтобы не закончить слишком скоро.

Она даже не сразу заметила, что юноша излился в нее.

Позже она сидела на постели, нагая, поджав ноги и пытаясь собрать волосы в подобие прически. Растягивая время, чтобы было непохоже на спешку, юноша одевался. Теперь ему стало страшно, что их поймают, и он стыдился этого, и проклинал Налиску за беспечность. Джен как раз взялся за расшитую безрукавку, в цветах ее отца, когда парня привлекло движение за окном.

– Что это? – вырвалось у него. – Что там находится?

Он плохо ориентировался в столице, тем более в видах из Района Садов. В небо тянулся жирный черный столб дыма. Юноша поискал взглядом мост Отрубленных Голов, но алые стены дворцового квартала заслоняли обзор.

– Где? – Налиска бесшумно подошла и встала позади. – Кажется, квартал иноземцев. Странно. Это… это против замысла.

Она была обнажена и стояла совсем рядом, но юношу словно холодной водой окатили. Хорошо, что девушка не видела его лица. Джен лихорадочно искал слова, простой короткий вопрос, который не выдаст его.

– Может, в последний миг все изменили? – выдавил он.

– Нет… – Она мотнула головой. – Нет, не может быть! После казни, после гонца люди накинутся на колдунов, но нужен каждый горожанин. Даже с войском. И с Черными Братьями тоже, все равно. Чернь полезет на стены, а колдуны израсходуют все чары, истощатся. Тогда-то выйдет войско. Если кто-то грабит квартал иноземцев, его нет у обители. Понимаешь?

Боги и бесы, она знает… «А ты что думал?» – обругал себя Джен. Наивный деревенский дурак! Он молча смотрел на дымные султаны в белом от жары небе.

– Это все Мизрах, надутый индюк! – Девушка выругалась, как трактирная девка. – Да если б не отец, он бы… он бы… не то что страже не смог приказывать – даже судьям! Даже писарям! Это он все упустил из рук! Как всегда!