Виктория Шваб - Эта свирепая песня

Ильза рассеянно погладила его по голове.

– Я чувствую трещины, – пролепетала она.

– Не волнуйся, – откликнулся Август.

Аллегро сполз вниз, уставился на Августа зелеными глазищами, после чего устроился у него на коленях. Август облегченно выдохнул.

– Все сломается, – бормотала сестра.

– Спи, Ильза, – произнес Август, глядя на звезды, мерцающие в комнате.

– Мир разваливается…

– Спи…

Вскоре Август задремал, убаюканный голосом Ильзы, мурлыканьем Аллегро и светом крохотных звезд.

Кейт разложила свои инструменты на кровати.

Скотч (вот уж чью функциональность невозможно переоценить!), полдюжины медных кабельных хомутиков и комплект металлических заточенных прутиков длиной с ее предплечье (как минимум они могут притормозить Фредди). Небогатый выбор, как будто идешь в битву с зубочисткой… Ну и пусть!

В итоге Кейт убрала свой арсенал в рюкзак и покинула комнату.

Оказавшись на кухне, Кейт принялась натягивать на себя школьный блейзер. Просунув голову в ворот, она почувствовала какое-то движение… и обнаружила на диване Келлума Харкера.

Она практически не видела отца со времен судилища в подвале, а теперь он сидел здесь, закинув руки на спинку глянцевитого кожаного дивана.

А потом Кейт заметила второго персонажа. Слоан стоял на коленях возле своего хозяина, склонив голову, неподвижный, как изваяние – или труп. Харкер негромко что-то говорил малхаи – Кейт ничегошеньки не расслышала, и она заколебалась, чувствуя себя лишней. Но, в конце-то концов, это и ее дом, верно? Она схватила кружку и налила себе кофе, стараясь выглядеть спокойной и безмятежной.

Харкер посмотрел на Кейт и коротко взмахнул рукой: Слоан молниеносно вскочил, отстранился и отошел к окну. Утренний свет озарил его блеклую кожу с синюшными пятнами и буквально прошил Слоана насквозь.

– Доброе утро, Катерина, – вымолвил отец, повысив голос.

Кейт хлебнула кофе, не обращая внимания на то, что напиток обжег ей горло.

– Доброе.

Ей представилось, как отец спрашивает ее, хорошо ли ей дома, и она отвечает ему, что не нуждается в надзоре Слоана. А может, он поинтересуется ее школьными успехами, и тогда Кейт выложит ему кое-что любопытное: дескать, она познакомилась с одним парнем и хочет привести его домой.

Но Харкер хранил молчание, поэтому Кейт добавила:

– Ты сегодня рановато.

– А я и не ложился, – заявил Харкер, вставая и потягиваясь. – Я решил дождаться тебя, чтобы побеседовать с тобой, Катерина.

В душе Кейт вспыхнула надежда, сменившаяся недоверием.

– О чем? – с вызовом осведомилась она и подула на кофе.

Харкер пересек кухню уверенным шагом человека, не сомневающегося, что мир обязан уступать ему дорогу.

– Я – твой отец, – изрек он непререкаемым тоном. – Кроме того, я хотел тебе кое-что дать. – Он протянул руку. – Кое-что по праву принадлежащее Харкерам.

Кейт увидела у него в ладони блестящий медальон. Он смахивал на крупную монету, подвешенную на цепочке, с отчеканенной буквой «И» и девятью гранатами – они сверкали, будто капельки крови.

– Это серебро, – пояснил Харкер. – Оно мягче железа, но тоже чистое.

«Что-то здесь неладно», – подумала Кейт и попыталась отыскать скрытый смысл в отцовском поступке.

– Его носила моя мать?

– Нет, – серьезно ответил отец. – Медальон был моим. Но теперь он твой.

Харкер приподнял ее волосы, чтобы снять с шеи Кейт ее старый кулон.

– Однажды… – произнес он, застегнув замочек на блестящей цепочке, – ты получишь не только мой медальон, но и нечто большее.

Кейт смотрела на человека, подарившего ей жизнь, – на своего отца, который всегда был темным силуэтом на краю ее мира – скорее легендой, чем реальностью. Сейчас он стал для нее всем. А кем она была для него?

Неожиданно в Кейт впились красные глаза Слоана.

– Но ты не хотел, чтобы я приезжала в И-Сити, – сказала она, не отводя взгляда от Слоана.

Она ждала ответа, в глубине души уповая, что Харкер станет отрицать это.

– Разве отец желает причинить вред своей дочери? – произнес он. – Я уже потерял твою мать, Катерина. Я не могу лишиться и тебя.

«Ты потерял мою мать из-за страха перед ее собственными монстрами – и вовсе не перед теми тварями, которые подчиняются тебе», – едва не возразила Кейт.

– Но ты заслужила этот шанс, – продолжал Харкер. – Ты ведь мечтала жить в И-Сити, верно? А теперь ты, наверное, решила доказать себе и мне, что ты имеешь право быть в И-Сити вместе со мной.

Кровавые глазенки малхаи превратились в щелочки.

– Я хотела доказать тебе, что я твоя дочь, – ответила Кейт, посмотрев на отца в упор.

Харкер улыбнулся. Не до ушей – чуть-чуть приподняв уголки губ.

– Тебе пора, Катерина. А то в школу опоздаешь.

Шагнув в кабину лифта, Кейт посмотрела на свое отражение в зеркале и потрогала серебряный медальон.

«У меня тоже есть для тебя сюрприз», – подумала она, сжав кругляш в кулаке.

Кстати, какое лицо будет у отца, когда она кинет к его ногам настоящего сунаи?

Тогда-то он окончательно поверит, что она – Харкер.

– Эй! Тебя подбросить до Колтона?

Утренний воздух был тяжелым и затхлым. Август топтался на крыльце здания, где находилась квартирка Пэрис, пытаясь запихать форменный пиджак в сумку. Он поднял голову и обнаружил у бордюра черный седан. А рядом с ним, прислонившись к машине, стояла Кейт Харкер. Август вцепился в футляр скрипки.

– Э-э… – Он оглянулся на дом Пэрис. – Откуда ты узнала мой адрес?

Кейт одарила его взглядом, лучше всяких слов говорившим: «Я – Харкер», и открыла дверцу седана.

– Брось. Давай же… садись!

В ответ Август попятился. Шаг получился небольшой – его вполне можно было принять за переминание с ноги на ногу – но Август все равно обругал себя.

– Не нужно, – буркнул он и пожал плечами.

– Не валяй дурака, – оборвала его Кейт. – Мы оба учимся в Колтоне. Зачем страдать в подземке, если есть вполне комфортная тачка?

«Потому что к ней прилагается вполне опасная девушка», – мысленно парировал Август, оставив свое мнение при себе. Он заколебался.

Что ему делать? Салон наверняка напичкан камерами слежения. А вдруг Кейт загоняет его в ловушку? Может случиться все что угодно…

– Ради бога! Мы просто доедем вместе до школы!

Кейт развернулась и забралась в машину. Закрывать за собой дверцу она не стала: это было недвусмысленным приглашением – или приказом – присоединиться к ней.

«Плохая идея, плохая идея», – застучало сердце Августа, когда он спустился с крыльца и подошел к седану. Он помялся возле автомобиля, затем глубоко вздохнул и забрался в салон.