Виктория Шваб - Эта свирепая песня

В диалог вступила Эмили:

– Мы пытаемся…

– Защитить его? – фыркнул Лео. – Когда перемирие рухнет, компаунд тоже долго не продержится.

– Мы не пошлем его на вражескую территорию.

– Вам представилась возможность. Шанс. Я лишь предлагаю вам его использовать.

– Риск…

– Не столь велик, если только он будет осторожен. А преимущество…

Августу стало тошно, и он вскочил на ноги, побеспокоив башню из книг. Почему о нем вечно судачат, как будто его тут нет?

Он опоздал: когда он распахнул дверь, Лео уже удалился.

Но отец протянул руку к двери, дескать, собирался постучаться, но не успел…

– Что случилось? – выпалил Август.

Генри не стал ничего скрывать.

– Ты прав, – вымолвил он. – Ты это заслужил. И думаю, я нашел способ тебе помочь.

Август расплылся в улыбке.

– В общем, я участвую! – удовлетворенно заявил он.

Нет, на такое Август не рассчитывал!

Школьная сумка валялась на кровати, вещи лежали на полу, ну а форма была тесной и неудобной. Эмили твердила, что это дань моде, но Августу уже мерещилось, что одежда пытается его задушить.

Костюм спецназовца Флинна был эластичным и предназначенным для боя, а форма Академии Колтона оказалась чудовищно жесткой. Рукава рубашки заканчивались ровно на запястье, и нижняя из черных меток на предплечье (их количество увеличилось до четырехсот восемнадцати) выглядывала всякий раз, как он сгибал локоть.

Август зарычал, яростно дернул рукав вниз и провел расческой по волосам. Темные кудри все равно упрямо падали на его светлые глаза, но следовало хотя бы попытаться…

Август выпрямился и поймал свой взгляд в зеркале, но отражение смотрело на него с такой безучастностью, что он втянул голову в плечи. У Лео, например, бесстрастное выражение лица воспринималось как уверенность. У Ильзы спокойствие читалось как безмятежность. Но Август выглядел безразличным. Он изучал Генри с Эмили и всех, кто попадался ему на пути, от кадетов ФТФ до грешников, старался запомнить, как их физиономии вспыхивают от радостного возбуждения, искажаются от гнева или вины. Он часами сидел перед зеркалом, тренируясь без остановки, хоть Лео и поглядывал на него крайне сурово.

– Ты даром тратишь время, – говорил брат.

Но Лео ошибался. Эти часы окупятся. Август моргнул – еще одно естественное действие, которое он ощущал как неестественное, нарочитое, – слегка нахмурился и произнес хорошо поставленным голосом:

– Меня зовут Фредди Галлахер.

Перед «Ф» получилась небольшая задержка, как будто слова царапали ему горло. Но разве это была ложь? Нет! Он просто позаимствовал имя «Фредди», оно казалось ему ничем не хуже «Августа».

Генри назвал его «Август», а теперь он, Август, выбрал для себя «Фредди». Странно как-то: оба имени принадлежали ему – и одновременно не принадлежали. Поэтому он повторял заученную фразу снова и снова, пока слова не слились воедино и не стали звучать как бессмыслица. Ну и пусть! Ведь правда – не то же самое, что факт, верно?

Он сглотнул и решил перейти к второму предложению, которое имело значение только для него.

– Я не…

Но у Августа запершило в горле, и он закашлялся.

«Я не монстр» – вот что он хотел сказать, но не сумел.

Он не нашел способа сделать это правдой.

– А ты красивый, – послышалось от двери.

Взгляд Августа сместился в сторону, и он увидел в зеркале свою сестру Ильзу.

Она прислонилась к дверному косяку и с улыбкой за ним наблюдала. Ильза была старше Августа, но выглядела как кукла. Ее белокурые волосы с розовыми прядями были собраны во встрепанное гнездо, а голубые глаза покраснели, как будто она не спала (что бывало редко).

– Красивый, – промурлыкала Ильза, закрывая дверь, – но какой-то грустный.

Она уже находилась в его комнате. Ее босые ноги легко скользили между книг, хотя она ни разу не посмотрела на пол.

– Разве ты не счастлив, братик? Что с тобой?

Действительно, ведь он так к этому стремился! Август всегда воображал себя спецназовцем, охраняющим Линию и защищающим Южный город.

Солдаты говорили о его брате с придыханием. Они, наверное, считали, что он бог, удерживающий завесу тьмы над землей. Его боялись. Его обожали. Август поправил воротник, и рукава в который раз задрались. Он одернул их за манжеты, а Ильза неожиданно обняла его за плечи. Август замер. Лео не жаловал подобные контакты, и Август не знал, что ему делать – слишком частые прикосновения страшили его, – но Ильза всегда была тактильной.

Он робко прикоснулся к руке Ильзы.

Там, где его кожу покрывали короткие черные черточки, ее – усеивали звезды.

«Прямо как на небе», – привычно подумал Август. Он никогда не видел больше двух-трех настоящих звезд за раз, когда энергосеть отключалась. Но он слыхал про особые места, расположенные далеко-далеко от городов и электрических огней. Там звезд столько, что их свет озаряет все вокруг, даже если нет луны.

– Братишка! – певуче произнесла Ильза, положила подбородок ему на плечо и лукаво взглянула на него. – Что у тебя в глазах?

– Где?

– У тебя здесь пятнышки. Ты чего-то испугался?

Август посмотрел на отражение Ильзы в зеркале.

– Возможно, – признался он.

Сейчас нервы его звенели, как струны, – прямо как тогда, когда он материализовался в той школьной столовой. Но присутствовало и нечто иное: странное возбуждение от идеи играть в нормального, ничем не примечательного человека.

Однако, когда Август пытался разобраться в своих чувствах, они лишь завязывались в узел.

– Они тебя отпускают, – заявила Ильза. Она развернула его и подалась вперед.

Их лица почти соприкоснулись. Мята. От Ильзы всегда пахло мятой.

– Будь счастлив, братик, – проговорила она и внезапно поникла.

Ее голубые глаза потемнели, за один лишь взмах век превратившись из дневной синевы в сумерки.

– Будь осторожен.

Август изобразил улыбку.

– Я всегда осторожен, Ильза.

Но Ильза уже не слышала его. Она неторопливо качала головой: то было медленное движение из стороны в сторону, не прекратившееся, когда следовало бы. Ильза легко запутывалась – иногда на несколько часов, а порой и на несколько дней.

– Не волнуйся, – мягко произнес Август, пытаясь вернуть ее в реальность.

– Город огромный, – нервно зашептала Ильза. – Он полон дыр. Не провались, Август.

Ильза не покидала компаунда Флинна целых шесть лет. С самого начала перемирия. Август не знал всех подробностей, но родители всегда говорили, что сестра должна оставаться в доме, что бы ни происходило.

– Я буду осмотрителен, – пообещал он.

Ее пальцы сжались, глаза посветлели, и Ильза снова была здесь.