Алекс Маршалл - Клинок из черной стали

По крайней мере, Еретику хватило такта сделать удивленное лицо, а Мордолиз, должно быть, и впрямь старался поддержать хозяйку – он не стал иронически фыркать или скулить, а выскочил из полуобвалившейся палатки и лизнул ей руку.

– Значит, вы пришли сюда, чтобы… извиниться? – с неуверенным видом переспросил Еретик.

– Разумеется, – ответила София, но поспешила добавить, чтобы не дарить наивному юнцу ложную надежду: – Извиниться и попросить о помощи. Происходит нечто чертовски странное, грозящее большой бедой всем жителям Звезды, независимо от их убеждений. Сказанное тобой на другое утро убедило меня в том, что ты твердо стоишь на стороне добра.

– Госпожа, вам достался неправильный еретик. – Его смех получился настолько фальшивым, что София поморщилась. – Я всего лишь белка, ищу себе орешки.

– Чепуха! – оборвала его София. – Ты уверовал однажды, Еретик, и кажется мне, что хотел бы уверовать снова. Я и есть то чудо, о котором ты говорил. Поверженная Королева вернулась, чтобы выслушать тебя. Я готова вместе с тобой восстановить порядок в Диадеме и во всей империи, но сначала нужно избавиться от общего врага, от единственной силы в этом мире, что пострашнее любых демонов. Те, кто нам противостоит, – смертны, но они служат Изначальной Тьме, они стремятся ввергнуть нас в ее бездну. Я говорю о Вороненой Цепи. Поможешь с ней бороться или нет?

– Хорошо… – Еретик посмотрел за спину Софии, на синее небо и белую долину – там, точно ранние крокусы, торчали палатки кобальтовых. – Я сделаю все, что в моих силах, ваше величество, но, боюсь, пользы от меня будет немного. Что я могу предложить такого, на что не способны ваша армия и ваш демон?

– Диадема, – пояснила София. – Ты родился там, правильно? Знаешь этот город как никто другой. Наверняка в нем остались друзья, люди, разделяющие твои убеждения. Те, кто поможет кобальтовым вернуть Драгоценность Самота.

– Чертовски мило. – Еретик посмотрел на Софию другими глазами, по крайней мере с большим интересом. – Признаться, я ждал от вас другого. Но почему я должен помогать? Потому что иначе вы меня убьете?

– Потому что ты знаешь: какой бы хаос мы ни устроили, это пустяк в сравнении с тем, что будет, если позволим Черной Папессе столкнуть Диадему и всю остальную Багряную империю в ад, который сама же Вороненая Цепь и разбудила. Каков будет твой ответ, Еретик? Поможешь мне вернуться в Диадему?

– Хм… – Еретик улыбнулся чуть испуганно и как будто через силу. – Хорошо, ваше величество, помогу. Но только потому, что мне никогда бы не поверили без доказательств, что я видел живую Кобальтовую Королеву.

– Я постараюсь вести себя так, как поется в песнях обо мне, – пообещала София и протянула руку, которую он пожал своей, обмотанной грязной тряпкой. – Всегда к твоим услугам, Еретик.

– Как и я всегда к вашим, – кивнул он. – Но у меня есть условие.

– О котором ты помалкивал, пока мы не пожали друг другу руки, – усмехнулась София. – Да будет тебе известно, я не так уж и упряма, особенно когда просят вежливо. Так что за условие?

– Вы поможете мне сбросить Портолес во Врата, открывшиеся в долине, – проговорил он, не глядя Софии в глаза. – Однажды она рассказала, что с ней сделали в детстве. Лекари цепистов отрезали… некоторые части тела, а потом заставили ее и других своих питомцев отправиться к Вратам Диадемы и бросить туда отрезанное. Можете себе представить, чтобы так поступили с детьми, чья вина только в том, что родились с необычными ушами, пальцами или чем-нибудь еще? Вот почему я согласился помочь вам – не потому, что поверил вашим словам, а потому, что это нужно прекратить. Так что первым делом мы отнесем сестру к Вратам, и пусть она вернет себе то, что утратила еще ребенком.

– Это достойное дело, – признала София, решив после секундного размышления не говорить, что такой сентиментальный поступок не кажется ей еретическим. Честная игра не потребовала от нее больших усилий, и это означало, что она изменилась к лучшему или, по крайней мере, стояла на пути к такому изменению. – Но земля совсем промерзла, до весны невозможно извлечь труп из могилы.

– Хм… Вообще-то, она уже не в могиле… – Еретик смущенно оглянулся на поваленную палатку.

– Ты хочешь сказать… – София сморщила нос – и вдруг сообразила, что Еретик воняет подозрительно сильно для человека, безвылазно просидевшего несколько дней в неотапливаемой палатке.

– Да, я потратил на это целую неделю. Добыл сломанные инструменты и незадолго до рассвета откопал ее. – Еретик показал содранные в кровь руки. – Похоже, еще и обморозился.

– Понятно, – вздохнула София, делая вид, что тронута такой преданностью.

– Украл сани, собирался отвезти ее сегодня вечером, когда дорога будет свободна. Но раз уж со мной Кобальтовая София, полагаю, мы можем начать прямо сейчас.

– Сначала нужно получить разрешение у нашего генерала, но не думаю, что с этим возникнут проблемы. – София решила, что чем больше бессмысленной почтительности к Чи Хён она проявит, тем будет лучше. – А потом отвезем монахиню, даю слово.

– Рад это слышать. И я передумал, зовите меня Борисом.

Приятно было, что благодаря ей человек снова во что-то поверил. Но прежде чем София успела себя с этим поздравить, он добавил:

– Из чьих-то других уст это звучало бы странно, но только не из ваших. Я принесу вам немало пользы, ваше величество, могу утверждать это прямо сейчас. Возможно, Портолес и была безумна, но она дала мне хорошую встряску. Надеюсь, вы покажете себя так же хорошо, как и она.

София вспыхнула: что она должна показать этому недомерку? Что она не хуже той боевой монахини, устроившей резню в Курске? Чтобы не совершить ничего такого, о чем придется пожалеть, София закрыла глаза, глубоко вздохнула и напомнила себе, с какой целью сюда пришла. Да и присутствует в словах этого умника определенный смысл: если она не покажет себя лучше, чем Портолес, у нее не будет права утверждать, что она оказалась на высоте.

Не то чтобы такие детали рельефа когда-то останавливали ее. Так ли уж важно, где находятся твои ноги, если ты выстоял в битве?

– Борис, думаю, боевая монахиня может подождать. Тебе нужно поесть и вымыться, а потом займемся делами. Не стоит показываться на глаза генералу в таком непрезентабельном виде. Ведь нам нужно, чтобы она официально объявила о том, что прощает тебя.

– Прощает? – Борис снова облизал грязные губы. – По-вашему, она захочет это сделать, после того как я привел сюда Портолес?

– У нас не возникнет проблем с Чи Хён, – с усмешкой повторила София. – Раз уж она простила меня, то простит и любого другого.

Все молчали, пока Чи Хён читала письмо, не без труда разбирая фразы: она никогда не была сильна в высоком непорочновском языке. Очевидно, им плохо владел и ее второй отец, отчего понять смысл послания было еще сложней. Чи Хён, убедившись, что написано именно то, на что она рассчитывала, со вздохом облегчения отложила письмо, оглянулась на Феннека, Чхве, Сингх и Софию и, не в силах сдержать усмешку, чуть дрожащим голосом сообщила новость: