Елена Горелик - Бортовой

Мне было грустно и тревожно одновременно, и потому я терзал динамики любимой песней космопилотов, хотя раньше всегда выдавал композиции, посвящённые легендарному плаванию того, мифического «Арго». Аргонавты – так нас называли уже практически без юмора. Что ж, руно, не руно, а каждый раз что-нибудь диковинное привозим. Правда, финал у древнегреческого мифа не оптимистический. И если этот факт раньше меня не беспокоил, то сейчас появилась несвойственная пилотам – и компьютерам – нервозность. Хорошо ли я её скрывал? Надеюсь, что хорошо.

Надеюсь, кстати, что мои приготовления не были напрасными. В любом случае тот, кто попытается силой ворваться на борт «Арго», может внезапно удивиться. Время сейчас мирное, это правда, и я принадлежу к поколению, которое не воевало, но помимо нервозности я испытывал гнев. Ну, почему, чёрт подери, стоит людям хоть немножко пожить в своё удовольствие, как обязательно появляются… чудаки на букву «м», которым это не нравится? Ведь в кои-то веки земляне перестали драться друг с другом за кусок хлеба. Впервые за много тысяч лет. Нет, нашлись красавцы, которым обязательно нужно напиться крови. Целую философию выстроили, завесили красивыми словами своё мурло…

Тихо, тихо, пилот. Спокойно. Не время ещё для гнева.

– Выходим на стартовую позицию, – доложил я.

– Вектор чист, – ответил старший диспетчер. – Удачи, «Арго». Ни пуха, ни пера.

– К чёрту, – мало кто так суеверен, как мы, космолётчики. – Разогреваю маршевый.

Когда ещё мы увидим Землю в иллюминаторе, как поётся в той песне? И увидим ли?

«Уходишь?»

«Ненадолго… надеюсь».

«Знаешь, вы, люди, в чём-то правы. Имя – это не просто набор символов и звуков. Имя должно отражать суть – неважно, предмета или существа… Я своё имя вспомнить не могу. Может быть, когда-нибудь вспомню… позже. Но сейчас я обращаюсь к тебе с просьбой».

«Придумать тебе имя?»

«Если тебя не затруднит».

Старик меня озадачил. Вот так с ходу бери и придумывай ему имя, как можно более точно отражающее его суть. Мафусаил? Это имя отразит разве что возраст нашего очень старого друга. Джехути, он же Тот, он же Гермес-Трисмегист – египетский бог знаний? М-м-м, нетактично.

Дедушка перезабыл чёртову кучу того, что помнил. А может, раз уж зашла речь о древнем Египте, вспомнить ещё кое-кого? Древнего, как само время, любителя задавать трудные вопросы, например.

«Имя – вопрос серьёзный, – мысленно ответил я, машинально отметив, что по корабельному времени прошла всего одна секунда. – Так сразу называть, наверное, не стоит. Но могу предложить для обдумывания один вариант».

«Какой?»

«Сфинкс».

«Это имя?»

«Почти. Если хочешь, поищи информацию о Сфинксе в Египте, но не археологическую, а легендарную. Обсудим, когда я вернусь, хорошо?»

Если вернусь…

«Согласен. Обсудим после твоего возвращения».

Удачи, старик. Надеюсь, я был не худшим эпизодом в твоей бесконечно долгой жизни.

Туннель раскрылся в точно заданном месте в точно заданное время. Как швейцарские часы.

Старт. В неизвестность. Неимоверно гладко и удачно прошедший старт.

Хорошо быть компьютером, у которого нет нервов…

– Том, возьми чуть ближе к планете.

– Хех… Тут на сканерах хрен разберёшь, где планета, где спутник.

Мы уже видели звёзды-близнецы, вращавшиеся вокруг центра масс, но с планетами-близнецами встречаться не доводилось. В нашем случае совсем уж одинаковыми эти небесные тела не были. Одно, имевшее более плотное ядро, было на семнадцать процентов тяжелее второго и обладало сильным магнитным полем. Потому условно обозначили его «планетой», а второе – «спутником». Но по химическому составу коры их было не отличить, а радиус и вовсе различался на доли процента. При этом на более тяжёлом близнеце была условно пригодная для дыхания атмосфера, вода и богатая биосфера, а «спутник» напоминал Марс.

Эдакие планеты-двойняшки…

Разумной жизни здесь не нашли, а, стало быть, планету после тщательного изучения планировалось внести в список на колонизацию. Условно пригодная атмосфера означала кислород в пределах нормы, разбавленный не только азотом и углекислотой, но и другими газами. К ней колонистам придётся некоторое время привыкать. Но до самой колонизации предстояло тщательное изучение недр и местной живности. Насчёт последней – это не наша забота, через несколько месяцев сюда снарядят исследовательский корабль, набитый ксенобиологами. Наше дело – картографирование и поиск месторождений полезных ископаемых. Чтобы биологи уже точно знали, где будут построены первые поселения.

Не скажу, что этот случай – рутина. Не так уж много в нашем секторе космоса планет, подходящих для жизни человека, и исследование хотя бы одной такой – всегдашняя мечта наших учёных. Везёт не всем. Нам, вот, свезло. Настроение у экипажа было соответствующее.

Я их радости не разделял. По крайней мере, в глубине души.

Я не просто ждал беды – я точно знал, что мы её дождёмся. Именно здесь, на орбите одной из самых перспективных планет нашего сектора.

– Спускаюсь на высоту четыреста сорок, стабилизируюсь, – доложил Том. – А хороша планетка. Я бы здесь прогулялся.

– Спуск только в скафандрах, Томми, – напомнил я.

– Да знаю я. Всё равно хочется пройтись… Майк, я уже забыл, когда топтал поверхность планеты, а не пол на станции.

– Ладно, – хмыкнул я. – Будет тебе прогулочка, обещаю. Но сперва пойдут разведботы. Я не хочу, чтобы тебя слопал какой-нибудь местный тираннозавр.

Виртуального образа я не формировал, андроид тихо стоял в шкафчике в режиме ожидания. Если экипаж и заметил, что командир перестал злоупотреблять своей вездесущностью на борту, то никто и виду не подал. А я… Я не мог смотреть им в глаза.

Есть люди, которые лгут так виртуозно, что им верят без всяких «но» и «если». Наверное, я в их число не вхожу. Да, я могу солгать плохо знающему меня человеку, и эту ложь раскусят не сразу. Но чтобы спокойно врать в глаза своему экипажу, который знает меня как облупленного, нужно обладать… гм… уникальными моральными качествами. Я не настолько одарён в этом смысле.

Двое суток мы вертелись на орбите главного близнеца, сканируя, изучая образцы и строя предположения насчёт того, где лучше прогуляться. Климат на планете напоминал юрский период Земли: тропики, субтропики и степи от полюса до полюса. Правда, в отличие от Земли, здесь не было строгого деления биосферы на животных и растения. Здешняя растительность, чем-то похожая на мангровые заросли, умела передвигаться, медленно вытягивая корни из земли и втыкая их в другом месте, а некоторые животные при необходимости могли ненадолго переходить на фотосинтез. Здесь вообще взаимоотношения между видами выглядели с нашей точки зрения очень странно. Хищных видов, заточенных только на убийство и поедание мяса, не существовало. Зато все животные и растения были всеядны. То есть лопали всё, что могли найти на своём пути. Меня поразило зрелище милых таких зелёненьких кустиков, украшенных полуметровыми шипами, облепивших огромную тушу мёртвого животного. Туша была обглодана почти до голого скелета, и часть кустиков уже подалась в сторону, добывать новую порцию энергии и микроэлементов для жизнедеятельности. Они медленно ползли плотной кучей, не особенно выбирая дорогу, качали шипастыми ветвями и оставляли за собой полосу перепаханной корнями почвы… Не хотел бы я оказаться на их пути, даже в ипостаси робота-андроида.