Ник Кайм - Мечты объединения

Холод обдавал мое лицо, но я прекрасно знал, что воздух в Своте был душным. Я вспомнил Сибирь, ее ледяные равнины, я не осмеливался поднять голову в страхе снова застать падение смертоносных атомных боеголовок. Затем я оказался на горе Арарат, радостно крича вместе с Ариком Таранисом, когда он вознес Молниеносное знамя.

Затем Ги Бразиль и Урш и Альбия.

Мой череп пульсировал в агонии. Видения о Единстве были беспощадны, и я был не в силах контролировать их.

В конце концов я решил сосредоточиться на своем мече, крепко обхватив его руками, я думал о его прочности, его постоянстве, его реальности.

Я вырвался из крепких уз ложных видений, моя кожа горела от жара. Я стоял на коленях, передо мной располагалась небольшая лужа мутной жидкости, что я выплюнул с приступом. Сплюнув ее остатки изо рта, я поспешил к хабу Тарригаты.

Пылкий жар набросился на меня, когда я выбил входную дверь. Я не видел Везулу во время своего отчаянного хождения по лачуге, и надеялся на то, что не застану старого товарища охваченным безумием, как Гайрока.

Несколько полок повалились на пол, либо от жара, либо от борьбы, которая предшествовала этому беспорядку. Я разгребал обломки до тех пор, пока не нашел Тарригату в дальней части хаба, задыхающегося от вдыхания густого едкого дыма.

Он повернул голову в мою сторону, услышав приближение. Гримаса неподдельного ужаса исказила его лицо. Он вскрикнул, когда я подбежал к нему и схватил его хрупкое тело, жалкий, жалобный звук. Тонкие пальцы царапали мою кожу, как иголки. Он боролся, но с силой ослабленного ребенка.

— Успокойся, — предупредил его я, — или мы оба погибнем в этой дыре.

Его тщетные попытки высвободиться утихли, сложно было определить случилось ли это от моего предупреждения или из-за того, что он попросту израсходовал все свои силы. В любом случае, пламя распространялось, расползаясь по стенам и потолку. Оно надвигалось, словно оползень, жадно поглощая все, к чему прикасалось. Я услышал треск разбившегося стекла и понял, что колбы медленно нагреваются. Химические смеси внутри них сработают в роли катализатора.

Взвалив Тарригату на свое плечо, я сломя голову бросился через дальнюю часть хаба, ударом выбивая заднюю дверь, чтобы выбраться наружу. Едва мы отдалились на шесть футов, как старая хижина и печь в ней, взорвались, одаривая ближайшую территорию тоннами мусора и дыма. Толпа любопытных зевак не собиралась вокруг. Все были либо мертвы, либо прятались.

Я посадил Тарригату на его старый потрепанный стул. У него не было рук и пятна синтетической кожи уступили место заплесневелым наростам под ней. Его дыхание было неровным, а кожа настолько бледной, что я без труда мог понять, как недолго ему осталось.

— Где Везула? — твердо спросил я.

Голова старика начала опускаться в сторону, и я осторожно схватил его за подбородок, повернув лицом к себе.

— Тарригата, ты умираешь. Прости меня. Но я должен знать.

Внезапно он нашел в себе силы и попятился ко мне, его губы задвигались, но слова давались ему очень тяжело. Я наклонился к нему, чтобы услышать его правду.

— Он…. он идет.

Затем Тарригата откинулся назад, свисая, как сдутое легкое, больше он не шевелился.

— Не он. Вез ушел.

Я осмотрел его и увидел, как он кладет свой пистолет в мои руки. Я не знал, хочет ли он использовать его на себе или Везуле, но я взял его и поместил в пустую кобуру у себя на поясе.

Я вырвал полоску ткани из-под своих доспехов, чтобы обернуть ее вокруг пустых глазниц Тарригаты. Закрепив повязку, я глубоко вздохнул и положил руку ему на лоб.

— Старый идиот, ты пытался остановить его, не так ли?

Стоя над ним, я посмотрел вниз на сморщенное тело Тарригаты. Смерть еще больше ослабила его.

Теперь это мое бремя. Я остановлю его. Пора положить этому конец.

Тагиомальчян проносился по узким переулкам и тоннелям Свота, оставаясь абсолютно незамеченным. Он двигался быстро, маяк-локатор мигал на тактическом дисплее, с каждой секундой становясь все ближе. Вдалеке черный дым врезался в безжизненное небо, бросая погребальную завесу.

Первые следы своей добычи он нашел в баре, который ныне был превращен в настоящий склеп. Пьянящий смрад низкосортного зернового алкоголя и разбросанных внутренностей, словно незваный гость, вторгся в его ноздри. Он позволил себе один вдох. Его обучали находить доказательства. Он уловил запах трансчеловеческой крови, а затем поспешно открыл внутренний канал вокса.

— Возможно это, Легион, — сказал он, — те, кто смог избежать чистки.

— Соблюдай осторожность.

Тагиомальчян кивнул, хотя обладатель другого голоса и не смог бы увидеть этот жест. Он присел на колени, чтобы осмотреть одно из разорванных тел. Его глаза потянулись к прорезям за оптическими линзами.

— Интересно, — это выглядело, как ожог, принявший форму…

Призрачное ощущение неправильности заставило его резко обернуться. Он едва успел добраться до рукояти своего меча, когда мощная фигура сбила его с ног.

Я шёл по следам, оставленным Везулой. Это было нетрудно, и я подумал о том, что какая-то часть его затуманенного кошмарными видениями разума, хотела, чтобы я нашел его. Чтобы покончил с этим. И я надеялся, что смогу отсрочить безумие, которое поглотило Гайрока и Везулу.

Я думал о Тарригате, старике, который задыхался при смерти, несмотря на то, что бежал всю свою жизнь. Я не мог смириться с тем, что Везула несет за это ответственность. Даже впадая в видения о прошлом, он никогда не поднимал руку на старика. Но, быть может, он не знал. Эти грезы, я чувствовал их. Такие красочные и убедительные. Неудержимое стремление к давно ушедшей славе, затмевало глаза.

Я бежал по уродливым улицам Свота, ловя полные страха и недоверия взгляды его жителей. Эти несчастные застряли здесь, внизу, и все чего они хотели, так это остаться в одиночестве и придаться отчаянию и страданиям. Некоторые держали в руках оружие, готовые защищать свои жалкие жизни, но это были пустые угрозы. Другие прятались в своих лачугах, сидели на корточках и закрывали глаза, в надежде переждать шторм.

В древней части района я нашел символ Легиона, вырезанный на каменной лестнице. Старая молния повела меня вниз, в катакомбы. Я знал это место. Оно называлось Потопом, самый глубокий участок в Своте. Ветхие колонны, когда-то давно украшенные яркими росписями, а теперь испещренные толстыми слоями грязи, поднимались к изогнутому сводчатому потолку. Некогда это место было прекрасно, но, как и многие другие вещи, время украло ее былую красоту. Некоторые секции Потопа обрушились, не выдержав суммарный вес верхних уровней. Я карабкался по огромной куче мусора и обломков, вставшей на моем пути, словно громоздкий набухший мешок, разошелся по швам и изверг все своё содержимое на дорогу. Я редко спускался сюда. У меня не было причин этого делать, но я подумал, что они могли быть у Везулы.