Владимир Пекальчук - Жестко и быстро 2. Оккупация (СИ)

И потому в мире, где неизвестен сам принцип ракеты, вершина пехотного противотанкового вооружения — гранатометы с нереактивными гранатами типа фаустпатрона и противотанковые нарезные орудия. Даже гладкоствольная пушка неизвестна, потому что гладкоствольного орудия нужен особый снаряд — оперенный подкалиберный бронебойный дротик. А сам принцип оперения или аэродинамического стабилизатора — практически неизвестен, оперение болтов и стрел воспринимается как дань традиции, совместить концепцию стрелы и снаряда не додумался никто, а другой способ стабилизации снаряда, кроме вращения, не известен. Иными словами — практически тысяча девятьсот сорок пятый год. Еще появились радиоуправляемые самоходные мины — и на этом эволюция противотанкового вооружения закончилась. А танки продолжают совершенствоваться, и на данный момент эффективно противостоять им могут только другие танки и маги, да и то не всякие.

В свете всего этого танковое соединение в двести машин — колоссальная сила, победить которую можно только при помощи еще большего числа танков, ведь свартальвы, соединяя технологии людей со своей магией, строят боевые машины, существенно превосходящие даже аквилонские танки.

Иными словами, я себе уже не представляю, как аквилонцы выбьют свартальвов из Кортании без полномасштабной войны всеми силами. Это уже надо несколько танковых корпусов вводить, а с ними и снабжение, ремонтные части, пехоту сопровождения, инженерные подразделения… Короче, невеселая перспектива: либо правление свартальвов, либо полномасштабная война. Если подтянутся другие анклавы, да Аквилония позовет на помощь своих сателлитов… Опустошение и разруха — вот что ждет Кортанию. Безрадостная картина послевоенной Японии вновь ожила в моей памяти.

Нет, такого я не желаю. Но и позволить свартальвам захватывать страну за страной — тоже путь в никуда. В подобном положении когда-то оказался один самурай, и его выбор был — пожертвовать руку, чтобы выиграть поединок. Можно ли пожертвовать целой страной? Это решение не в моей компетенции, чему я очень рад.

В довершение всего, я кое-что узнал о танках и месте их дислокации.

Во время одной из тренировок я затронул тему танков и пустил пробный шар:

— Должен заметить, что мне, хоть и не военачальнику, кажется неосторожным разместить так много танков в одном месте. Хорошо скоординированная быстрая атака достаточными силами позволит нанести удар сразу по всему корпусу в один момент.

Альтинг снисходительно улыбнулся:

— Какими такими силами быстрая атака? Танковыми подразделениями? Так ее не удастся провести внезапно, и, что еще важнее, все подходы к базе заминированы так, что там не проехать. Я имею в виду — совсем никак не проехать, даже жертвуя танками, потому что при объезде подорвавшегося танка второй напорется на соседнюю мину. Их там сорок тысяч, противотанковых мин.

— А как тогда танки смогут выехать с базы, если все заминировано?

— Вы уже держали в руках наш пистолет, учитель, так что должны понимать: наши мины срабатывают только на чужие танки.

Я кивнул.

— За разъяснения спасибо, а за высокомерную ухмылку в разговоре с учителем — час на кулаках. О, ты как-то внезапно улыбаться перестал, я сказал что-то грустное?

Эти сведения я два дня спустя передал парню в кепке, одетой задом наперед, когда зашел в т'лали поесть супа. Меню, к слову, слегка оскудело из-за проблем с разнообразием продовольствия в городе, но я этому только обрадовался: суп с морепродуктами стал появляться намного чаще.

На следующий день ко мне зашли новые гости, аккурат после того, как укатили свартальвы и я подошел к своей макиваре у пруда, чтобы потренироваться самому.

Их было двое, и в одном из них я сразу узнал того типа с аквилонским акцентом, который посылает в т'лали парня в берете. Второй поначалу показался незнакомым, но как только он приподнял в приветствии шляпу — сразу стал напоминать мне парня, которого я прятал от патруля. Хотя какой там парень — ему за сорок.

— Здравствуйте, господин Куроно, — поздоровался он.

— Здравствуйте. Чем могу быть полезен?

— Да я хотел бы сына вам в обучение отдать. Бокс, знаете ли, запретили, а вашу школу — нет.

И при этом смотрит мне в глаза. Что он хочет в них увидеть — большой вопрос.

— Я, чисто для справки, не боксу учу. Каратэ — это не «бокс с ногами».

— Ну так дело же не в том, как и чем морды бить, а в том, как самому удар держать. Жизнь — она такая, бьет посильнее любого боксера, а ей самой сдачи не дашь. Тут только стойкость и умение держать удар помогут.

— Это верно, — кивнул я. — Сколько лет?

— Четырнадцать.

Мы с ним утрясли вопросы, включая оплату. С новыми свартальвовскими деньгами у него оказалось не очень, потому мы договорились об оплате продуктами, а именно сыром и маслом, которые в последнее время стали дефицитом: промышленные поставки прервались из-за почти полной остановки молокозавода, а крестьяне из пары ближайших сел везли продовольствие на продажу неохотно, предпочитая запасаться на черный день.

Сам я сыр и масло не особо люблю, но Гордана будет рада расширению меню. К тому же, в войну носом крутить — роскошь чрезмерная.

Затем я повернулся к аквилонцу:

— А вы чего изволите?

— Да я так, проездом в городе, с другом по делам ходим, вот он к вам, а я за компанию, поглядеть на известную личность своими глазами, так сказать…

— Ну раз вы друзья — то буду говорить прямо. Вас, господин аквилонский шпик, я видеть тут не рад. Сильно не рад. Я буду всячески приветствовать изгнание темноухих, но не хочу, чтобы это делалось рядом с моим домом. Больше здесь не появляйтесь. И дело даже не в том, что контрразведка темных предполагает ваше появление тут. Если я еще раз вас тут увижу…

— Позовете патруль? — невинно осведомился он.

Я выдержал зловещую паузу.

— Хуже. Настолько хуже, что вы сами патруль позовете. Надеюсь, вы меня поняли. Играйте в свои шпионские игры где-то в другом месте.

Словом, я подстраховался: если этих людей уже поймали и теперь подослали ко мне с целью получить доказательства моего сотрудничества с их врагом — это маловероятно, ведь свидетельств ночного беглеца и шпика им должно хватить, но все же — то я не вышел за рамки. Они и так знают, что я не буду помогать ни им, ни аквилонцам — и я выдержал эту беседу в таком же тоне… Оп-па!

Меня внезапно осенило, что я проболтался: мои слова «ну раз вы друзья, то буду говорить прямо» фактически доказывают мою осведомленность, что ночной бегун из сопротивления, и узнать это я мог, только спрятав его от солдат в ту ночь.

Но ничего не случилось, никто не вломился с автоматами наперевес. Значит, не подосланы, ну и хорошо.