Сурен Цормудян - Край земли. Затерянный рай

– Никитос! Что там случилось?! Его смыло?! – испуганно закричал Андрей.

Вишневский посмотрел в его сторону и, замотав головой, воскликнул:

– Даже не надейся!

– Девять влево! – заорал Палыч.

– Девять влево!

– Девять градусов влево!

– Есть девять влево!

Тральщик несся по проливу, и то, что видели люди, ужасало. Он будто скользил по водяному желобу. Причем по самой низкой его части. Чем дальше от борта корабля, тем выше был уровень воды. А в полумиле от каждого борта она, казалось, достигала небес. Пугающей была мысль, что в один далеко не прекрасный момент гребни этих волн сомкнутся в зените и обрушатся на крохотное суденышко, мгновенно его проглотив.

Корма снова резко осела, и еще одна волна накрыла палубу. Тут же брызги полетели в разные стороны, и Никита увидел, как Самсонов скользит на брюхе по тонкому оставшемуся на палубе слою воды, догоняя уносящийся прочь рупор. Догнал, схватил, вскочил на ноги, что-то победно и матерно крича. Быстро вернулся на свое место.

– Три вправо!!!

Команда тут же по цепи дошла до ходовой рубки.

– Есть три вправо!

Через полминуты корма в третий раз провалилась в воду. Но и сейчас, когда волна схлынула, мичман стоял на своем месте. Он вытянул руку и, раскачивая ею, показывал средний палец бушующей вокруг воде. Затем вдруг он громко запел:

– Да что там происходит?! – крикнул Жаров. – На нас немцы, что ли, напали?!

– Хуже, Андрюха! Это Палыч поет!

– А что он поет?!

– «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”!»

– А почему на немецком?!

– Так она изначально на немецком и была, Андрей! [45]

Тем временем Самсонов перешел уже на русский язык:

– Господи, да когда же это закончится, – вздохнул Никита.

Однако старый мичман добавил «оптимизма»:

– Что ты несешь, идиот?! – заорал Вишневский.

И вот очередная волна накрыла корму. Но как только вода снова схлынула, непоколебимый мичман продолжал орать:

– Кажется, он куплеты перепутал! – крикнул Жаров.

– Wir brauchen keine Gnade! Wir brauchen keine Gnade!!! [46]Сукины дети!!!

– Андрей, я его прикончу, черт возьми! – простонал Вишневский.

– Никита, тут желающих море! Даже океан! Становись в очередь!

– Четыре градуса влево!!! – отвлекся от песни мичман.

Команда пошла по цепи до рулевого.

Корабль перестало сильно качать и захлестывать волнами, но он попал в быстрый поток. Трудно было в бушующем хаосе определить, прошли они узкое место пролива или нет. Но вскоре Никита увидел то, что позволило ему примерно определить их нынешнее местоположение. Где-то в полутора милях за кормой бушующая океанская вода, колышущаяся как гигантский вымпел на ветру, вдруг немного опустилась, и взору предстали три обнажившиеся скалистые вершины.

– Палыч! – заорал Вишневский что есть силы, даже забыв про рупор. – Палыч, нас на Трех Братьев несет!

Самсонов замер, разглядывая приближающиеся вершины скал. Никите уже показалось, что тот окончательно тронулся умом и из этого ступора уже не выйдет, однако мичман приставил ко рту рупор и крикнул:

– Пятнадцать градусов вправо! НЕТ!!! ОТСТАВИТЬ!!! Семнадцать градусов вправо и самый полный назад!

– Ты уверен?!

– Твою мать, ДА!!! Быстрее!!!

Скалы неумолимо приближались, а вода, как казалось, опускалась все ниже и ниже. Если сначала показались только вершины, то теперь из потока торчала примерно верхняя треть Трех Братьев.

– Два влево!!! – Самсонов корректировал курс почти каждые десять секунд, и Никита уже сомневался в том, удастся ли им избежать столкновения.

– Полтора вправо!

Вишневский передал команду Андрею и застыл, раскрыв рот. Только оказавшись между двух из троицы базальтовых кекур [47], можно оценить, насколько они огромны. А тральщик оказался именно здесь. Не в миле и не в полумиле от скал. Он скользил по бурлящей воде между двумя из Трех Братьев. Причем Вишневскому казалось, что до ближайшего он может дотянуться рукой и сейчас корабль лопнет, как яичная скорлупа, коснувшись гиганта.

– Медленно выбирать четыре влево! – кричал Самсонов.

Никита с ужасом глядел на возвышающуюся над ним скалу, и ему вдруг почудилось, что она, сорванная с основания силой цунами, падает на корабль.

– Вишневский, медленно четыре влево!!! – завизжал, срывая голос, мичман.

– Четыре влево! Медленно! – Никита вышел из оцепенения. Точнее, его вывели ручьи воды, стекающие со скалы и попавшие на лицо.

– Держать прямо! И не смей мешкать, когда надо передавать мои команды, черт тебя подери! – бесновался Палыч. В этот момент уровень воды за кормой резко снизился, и корабль будто провалился в яму. Волна тут же захлестнула на несколько мгновений корму, а когда вода сошла с нее, то мичмана на месте, как в прошлые разы, уже не оказалось.

– Черт! – Вишневский, забыв о страхе свалиться за борт, кинулся к тому месту, где только что был Самсонов.

– Никита, ты куда?! – крикнул Жаров.

– Палыча смыло!

Добежав до кормы, Никита заметил руки, крепко обхватившие тральный клюз. Сам старый мичман висел за бортом. Если он упадет, то очевидно, что никаких шансов у него не будет. Тральщик шел задним ходом и его просто затянет в винты.

Вишневский схватил Самсонова за руки и стал тянуть вверх. В этот момент корму снова накрыла волна, и он в полной мере ощутил то, что неоднократно накрывало Палыча. К счастью, в этот раз волна была не такой сильной, и он устоял на ногах и помог выбраться Самсонову.

– Палыч! Где твой рупор?!

– Рупор?! Ты за рупор беспокоишься?! Я чуть не утонул!

– Так ведь пощады никто не желает, а, Палыч?!

– Никита, я тебе так скажу! Иди ты в задницу!!!

– Только после вас!

– А где ТВОЙ рупор, Вишневский?!

– Вот черт… – Никита только сейчас понял, что обронил его, когда бежал на корму, и, скорее всего, его смыло.

– Ага! А еще на меня волну гонишь! Мы прошли скалы?!

Вишневский быстро огляделся.

– Да! Но где-то еще Чертов Палец должен быть!

Теперь осмотрелся Самсонов.

– А вот он! Шесть или семь кабельтовых [48]до него! Посмотри, вода спадает!

Мощные потоки, еще недавно испытывавшие крутые берега на прочность, теперь срывались с них и устремлялись в бухту. А течение в проливе изменилось, и теперь вода уходила обратно в океан.