Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Отец снова ушел куда-то, как обычно, не предупредив, когда вернется. Но, если честно, мне было все равно. Я давно перестал быть тем мальчиком, который когда-то ждал его возвращения. Сейчас мне хотелось лишь, чтобы время шло быстрее.

Секунды. Минуты. Снова секунды.

Невыносимо громкие взрывы фейерверков наконец прекратились, замолчали телевизоры на других этажах, даже голоса в моей голове стали немного тише.

Накинув на плечи легкое пальто, я вышел на улицу. Новогодние гирлянды в окнах уснувших домов давно погасли, и только дисплей, мигающий в припаркованной у подъезды машины, показывал половину четвертого утра. Дождь закончился, и все вокруг теперь блестело, как в сказке, покрывшись тонким слоем хрупкого льда. Я спустился по скользким ступеням и, разбежавшись, проехал по замершему асфальту, словно на моих ногах вместо кроссовок вдруг невероятным образом появились коньки. Внезапно мне захотелось оттолкнуться от сверкающего льда и взлететь, навсегда растворившись в морозном воздухе. Но, к сожалению, я все еще подчинялся законам физического мира, и поэтому, проскользив на носочках несколько метров, вместо того, чтобы, как в моем воображении, взмыть к звездам, я оказался лежащим на земле. Тонкое драповое пальто не смягчило внезапное падение, но я сжал зубы скорее от обиды, чем от боли.

Изо рта вырывались облачка пара, унося мое судорожное дыхание прямо к звездам. Они смотрели на нас с Фалленом сверху вниз и, казалось, улыбались, сияя в это короткое мгновение только нам одним. Целая Вселенная отражалась в моих глазах, на секунду загоревшихся живым, но все же холодным огнем, и я прошептал, повинуясь внезапному порыву:

– Я здесь! Посмотрите, я все еще здесь. Пожалуйста, если на этот раз вы слышите, прошу, сотворите для меня какое-нибудь чудо.

Ночное небо так и осталось неподвижным, застыв в своем ледяном очаровании, а потом одна из звезд вдруг вспыхнула ярче остальных и утонула в бесконечном темном океане, унося на хвосте мое новогоднее желание.

Я проводил ее удивленным взглядом, не веря, что Вселенная услышала меня. Услышала впервые за столько лет.

Взбежав по ступеням, я распахнул дверь квартиры. Свет от люстры в коридоре показался мне невероятно ярким. Таким, что я мог бы поймать каждый искусственный луч и, как в детстве, спрятав кусочек света в ладонях, раскрыть их, создавая идеальную маленькую радугу. Почему-то теперь мне казалось, что я не разучился делать это. Но я не успел попробовать, потому что все лампочки в квартире вдруг разом вспыхнули и спустя мгновение одновременно со звоном взорвались, рассыпавшись стеклянным дождем.

Забавно, но такое случилось не впервые. Примерно два месяца назад, двадцать седьмого октября, со мной произошло то же самое. И, возможно, это было как-то связано с тем, что в тот день я получил первое письмо от Натаниэля.

Оно пришло мне по ошибке, и совершенно случайно получилось так, что я прочитал его. Мне не было интересно, о чем один неизвестный человек пишет другому, но каким-то непостижимым образом каждая строчка этого небольшого письма была адресована именно мне. Я не мог объяснить даже самому себя, что я почувствовал в тот момент, когда читал удивительные мысли, заключенные в коротком тексте длиной всего в несколько сотен слов, но глубиной в целую жизнь. Это странно, но в нем совершенно точно было гораздо больше света, чем во всех лампочках, которые взорвались в тот вечер.

Так я познакомился с Натаниэлем. Сначала переписка с ним больше напоминала осторожный разговор шепотом, когда оба собеседника не знают, о чем говорить. Он задавал мне вопросы, а я отвечал на них, часто односложно и безразлично. Все они были отвлеченными от реальной жизни – мы даже не знали настоящих имен друг друга. Обычно, если я молчал, Натаниэль писал что-нибудь непредсказуемое, каждый раз словно открывая мне какую-нибудь маленькую тайну. Часто я не знал, что делать с его удивительными мыслями и словами, и тем не менее я помнил наизусть каждое письмо: в них было много детской наивности, смешанной с удивительным пониманием жизни. И часто мне казалось, что Натаниэль думает, что знает обо всем на свете лучше любого другого человека.

Но он ошибался. Ошибался хотя бы потому, что если бы он действительно знал все, то, конечно, смог бы понять, почему я однажды перестал отвечать на его сообщения. Внезапно и навсегда. А это было невозможно, ведь я сам не знал, что сказать на вопрос «Почему?», мелькающий в письмах от Натаниэля, оставшихся без ответа.

Снова оказавшись в полутьме, я осторожно собрал и выбросил теплые осколки взорвавшихся лапочек. Думая о Натаниэле, звездах и моем новогоднем желании и пытаясь представить, что же теперь может произойти, я невольно мечтал. Мечтал недолго, потому что вдруг с каким-то отчаянием осознал, что никакого чуда не случится. Ведь так не бывает.

Каждый день будет не менее серым, чем предыдущий.

Фаллен никогда не станет настоящим.

И я не проснусь однажды утром от звонка в дверь, где на пороге будет стоять Натаниэль, радостно мне улыбаясь.

Раздался требовательный звонок в дверь.

Я резко открыл глаза, морщась от внезапного непрекращающегося звука, и потряс головой, судорожно пытаясь понять, кто мог прийти так рано утром первого января. У меня не нашлось рационального ответа на этот вопрос, поэтому я вдруг отчетливо представил Натаниэля, держащего руку на дребезжащем звонке. Мое воображение мгновенно нарисовало эту картину, и я, абсолютно не представляя, что мне делать и как реагировать, беспомощно посмотрел на Фаллена. То, о чем я подумал, было настолько невероятно, что мне, конечно, стоило лишь снисходительно улыбнуться собственным мыслям. Но в первое мгновение я отнесся к ним крайне серьезно.

Из секундного замешательства меня вывел привычный звук поворачиваемого в замке ключа. Раздался незнакомый женский смех, а потом голос отца. В коридоре проговорили что-то громко, но неразборчиво, и я вздохнул не то облегченно, не то разочарованно: да, чудес не бывает, и друзья не приходят из ниоткуда, позвонив однажды с утра в дверной звонок.

Просидев несколько минут в относительной тишине, я прислушался к разговору внутри квартиры. Из-за слегка приоткрытой двери все еще доносился диалог, иногда прерываемый взрывами женского смеха. Мне показалось, что он наполняет квартиру какой-то тяжелой суетой, от которой мне с каждой минутой становилось все труднее дышать. В ушах зазвенело, а голоса в голове вдруг зазвучали громче, чем обычно. Я приложил руки к вискам, чувствуя, как пульсируют голубоватые вены под кончиками холодных пальцев. Так было немного легче сосредоточиться на реальности.