Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Меня забавляет легкость, с которой я читаю перемены в его настроении.

– Почему?

– Потому что она – быль.

– Пожалуйста… – прошу я еще раз и добавляю в голос немного мольбы.

Что бы ни пришлось мне пережить, для Савелия я навсегда останусь мальчиком, воспитанником. Которого можно пожалеть, а можно наказать.

– Ладно, слушай.

Савелий грузно опускается на мостик неподалеку от меня так, что тот жалобно скрипит.

– Давным-давно в этих краях были два огромных озера. Задолго до того, как варяги освоили волок.

– Волок?

– Смерды называют его Королевской дорогой. Помнишь такую? Простой народ любит приукрашивать. Давным-давно варяги волокли здесь свои суда, даже старики не помнят, когда.

– Зачем это варягам?

– Как зачем? Затем же, зачем большинство путей проложено. Для торговли! Смотри. Ловать течет на север. Двина – на запад. Здесь купцы варяжские перетаскивали ладьи из Ловати и Двины в Днепр, чтобы идти дальше на юг, к грекам. Малых рек да озер здесь хватает, волоки были недлинные. На севере от озер стояли селенья словен ильменских, на юге – кривичей. На берегах озер жили племена еще древнее, чем словене и кривичи, и все были счастливы богатеть чужой торговлей.

Савелий замолкает ненадолго. Я не тороплю его, жду, пока слова улягутся, сложатся в рассказ. Дядька откашливается и продолжает.

– Словене курганы строили, кривичи курганы строили, а озерные люди не строили курганов. Головами у них были не князья, а волхвы, жрецы древних богов. Князья в те времена от простых воинов мало чем отличались. Они созывали дружины, а богатые озерные волхвы нанимали их против разбойников. Люди боялись богов, а волхвы умели говорить с богами. Дождь умели вызывать, замирять волны.

– Волны? Зачем?

– На озерах тех всегда были волны, оттого называли их морем. Иногда волны бывали сильные. Ступаешь по берегу, а волны приходят и заливают твои ноги…

Савелий снова замолкает, а я представляю себе картину. Выходит смешно.

– А потом?

– А потом люди прогневали древних богов, и два больших озера ушли в землю. Осталась топь, без края и без дна. Вот эта.

Савелий шевелится так, что мосток трещит под ним. Жаль ему озер.

– А чем прогневали?

– Изменой. Однажды князь кривичей не ушел со своей дружиной, а решил убить верховного жреца, дабы занять его место. У волхва было капище – гигантский дуб на обрывистом берегу, посеред двух озер. Он очертил то капище волшебным кругом, через который никто не мог пройти. И оттуда проклял князя, и дружину его, и весь народ его на веки вечные древним проклятьем. Дуб рухнул в озеро вместе с волхвом. Исчез под водой жрец, исчез дуб, а потом ушли в землю и сами озера. Осталась только топь и несчастные нищие смерды, лишенные милости богов.

– А что князь?

– Дружина и народ его сгинули без следа, а сам он, бают, обернулся зверем. Смерды зовут его Хозяином леса. Чу! – прерывает рассказ Савелий.

Он вскакивает на ноги. Мы оба принюхиваемся.

– Ты чуешь это? – шепчет он испуганно.

Я принюхиваюсь. Со стороны топи доносится слабый запах карамели. Кажется, я знаю, кто идет к нам через Адову топь. Или что?

– Давай уйдем отсюда!

Под ногами Савелия трещат сучья, он готов сорваться с места и убежать. Но я не двигаюсь:

– Может, это за мной?

– Ты не понимаешь, княжич? Преисподняя манит тебя изумрудной дорогой, и меня манит. И та, слепая, зовет тебя туда. Приближается. Чует тебя так же отчетливо, как ты ее. Да, она идет за тобой. Но поддаваться нельзя!

– А что тебя держит в этом мире, Савелий?

Кажется, дядька принял мою апатию за храбрость. Мне это приятно. Он не отвечает.

– Меня ничего вот не держит, – похваляюсь я.

– Месть! – жестко отрезает Савелий, но не уходит, а стоит неподвижно. Я слышу его сиплое дыхание. – Что ты там говорил, княжич, о качествах, которые сделали твоих пращуров князьями?

Я молчу, потому что не понимаю.

– Зло везде остается злом. Прощать измену негоже. Недостойно, княжич! Не должны люди, предавшие твоего отца и заточившие твоих братьев, ходить по твоей земле. Деревья в… – Савелий прерывается, сглатывает. Я молча жду, хотя мне и так все понятно.

– …В лесу завянут от их смрадного дыхания, – договаривает дядька.

Я медленно поднимаюсь.

– Я, по-твоему, не понимаю, что ты тут задумал? – ярится Савелий… – Нырнуть в болото головенкой вниз куда легче, чем выжить вопреки ворогам своим, за батьку отомстить! А?! Король наследством тебя одарил, и что? Позволено тебе спустить землю отцовскую? А люди, что на ней живут? А потомки твои? А братья твои так и сгниют в застенке?

– Но как?! – кричу я. Гнев клокочет внутри меня.

– Ты, Юрий, слеп, но не беспомощен, – говорит Савелий мягко.

– Научи!

– Научу. Но трудно будет, княжич.

– Согласен!

Он обходит меня кругом, чувствую, осматривает:

– Бить тебя буду, княжич.

– Бей!

– Теперь буду учить по-настоящему. Идем, княжич, в избу. И чтобы я тебя на этом мосту больше не видел! Понял?!

Я киваю. Понял, чего уж тут.

Не так легко найти подходящее место для урока. Я иду впереди через лес, Савелий сзади несет мой посох. Зима началась без снега, мокрые после дождя ветки с оттяжкой хлещут по лицу. К этому можно привыкнуть, но к канавам и ямам, в которые я то и дело падаю, приспособиться не удается. Чего дядька добивается? Каким органом чувств я должен угадывать колдобины? Натыкаюсь лицом на острый, как гвоздь, сучок. Не будь повязки, я бы наверняка повредил глаз. Падаю на колени, чертыхаюсь, встаю. Мне хочется плакать. Савелий же доволен:

– Отлично!

Не отвечаю, мне обидно. Дядька подхватывает под руку и выволакивает на поляну. Я чувствую ветер мокрым лицом. Ветер такой же холодный, как и листва. Жгуче холодный.

– Ты слеп, княжич, потому не будет никаких поединков. Ворочай голову на голос, ищи меня.

Дядька перемещается вокруг меня, я послушно поворачиваюсь.

– Все мастерство, которое я передам тебе, это мастерство первого удара. Внезапного, ошеломляющего, подавляющего. Если ты не победил противника мгновенно, у тебя не будет второго шанса. Слепцу второго шанса не дадут, понял?

Я киваю, но не понимаю, почему. Где первый, там и второй! Дядька не замечает моего недоверия, продолжает:

– Твое оружие – твой посох. Ты высок, твои руки длиннее, чем у других. Руки и посох, если ими правильно пользоваться, не подпустят противника на замах меча.

– Как? – спрашиваю, не выдержав.

– Почему в лесу, если напарываешься лицом на ветку, ветка норовит попасть в глаз? Потому что глаз не видит направленный прямо в него сучок. Как гвоздь. Даже зрячий глаз не всегда успевает моргнуть. А если этот гвоздь, а точнее, твой посох летит в лицо врагу с огромной скоростью, он не должен успеть моргнуть. Не должен успеть достать свое оружие, не то что применить его, понимаешь? Кого он видит перед собой? Жалкого калеку. Слепца. Видит – и думает, что ты беспомощен. И ошибается! Ты слеп, но не беспомощен. Ты можешь чуять запах противника, слышать его.