Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Анна еще поет. Меня возвращают на телегу. Я вскакиваю, часовой хватает за край рогожи и срывает ее. Нагой на виду у всех, я кричу над толпой:

– А-а-а!

Площадь стихает. И в тишине Анна, моя умница, обо всем догадавшись, тихо восклицает, чуть неуверенно, тонко, так, что даже у меня на затылке встают дыбом волосы:

– Чума!

Ничто, никакая сила не могла очистить площадь Торопца быстрее, чем это слово, произнесенное звонким девичьим голосом. Крики, вопли, драка. Пешие, конные, все бросились во все стороны, топча друг друга. Если даже в толпе оставались боевые холопы боярина, их смело, как щепки ураганом, а то и сами они сбежали от греха подальше, забыв о долге. Черная смерть – великий уравнитель.

– Бежим! – Савелий швырнул в меня рогожей, схватил поводья и приказал уже Анне: – Уложи и накрой его. И ни звука больше!

– А отец Даниил? – спросила Анна.

Самообладания она не потеряла, настоящая княгиня.

– Его придется бросить! Иначе город сейчас закроют, и мы тоже окажемся в западне. Не маленький – выпутается.

У ворот сбились телеги и кареты. Люди молчаливые и напуганные, густая очередь. Охрана пока ни о чем не догадывается, кто ж им скажет правду? Кто поведает о причине бегства? Уже выбравшись за стену, мы слышим доносящийся сверху топот сапог. По стене бежит гонец, от башни к башне, в сторону ворот. Кричит. Но поздно!

Анна отмывает меня в пруду у дороги. Мы остановились, едва опустевший тракт свернул в лес. Тракт пуст, потому нам нет причин спешить. В отличие от иных счастливцев, ускользнувших из Торопца раньше нас. Савелий поблизости стучит топором, но что он делает с деревьями, я не понимаю. Звука падающих стволов не слышно.

– Ну ты хваток, Юрий Дмитрич! Молодчина. Я б сам не догадался. Но другого шанса у нас не будет.

– О чем ты, Савелий?

– Воевода торопецкий свое дело знает. Город заперт из-за чумы, посадских тоже внутрь загнали. Войско сейчас разбивает лагерь снаружи. Думаю, их в лагере тоже запрут. Пока не поймут, что никакой чумы нет. Но у нас другой возможности не будет!

– Не понимаю. Какой возможности тебе надо?

Савелий замирает, наверное, смотрит на меня недоверчиво. Пыхтит, будто решает, рассердиться на мою непонятливость или не надо. Наконец поясняет:

– Знатных заложников с небольшим конвоем везут в Жижецк. Тут одна дорога. Остальные ведут на Русь. Они уже выехали. Я их видел.

– Ты считаешь, что я это предвидел? – ухмыляюсь я.

Мне не нужен ответ, настолько я доволен. Нет, конечно. Мои планы не распространялись дальше «сбежать». Значит, Бог на нашей стороне!

– Охрану я возьму на себя. А ты, девчоночка, смотри в оба. Если что, поможешь карету открыть. До темноты успеть надо.

– Почему до темноты? Ночью-то сподручнее, – удивляется моя умница.

– Хозяина… Боюсь… – отвечает Савелий тихо.

– Ты боишься Хозяина леса? Здесь? Разве его владения распространяются так далеко? До самого Торопца? – удивляюсь теперь уже я.

– Он уже ушел, – отвечает Анна и вытирает меня.

– А что он делал топором?

– Что-то вроде силков. Никогда не видела, чтобы жгуты из лыка плели с такой скоростью!

Сначала я слышу треск. Я знаю, что это огромная сосна, подрубленная Савелием, валится поперек дороги. Потом свист, удар и вопли. Ялина, подвешенная к двум другим, плашмя пролетает над трактом, сметает замешкавшийся конвой вместе с лошадьми. Кто-то стонет, а кто-то ругается. Я слышу шаги. Точнее, это был бы звук шагов, если представить, что рысь подбирается к добыче со звуком. Именно этот шаг я слышал вокруг себя на каждом зимнем уроке. В руках Савелия наверняка оглобля. Анна дрожит, затыкает рукой вырывающийся изо рта возглас. Звуки борьбы. Похоже, дядька завладел оружием. Я дергаю невесту за руку:

– Карета!

Она цепляет меня рукояткой топора, выпрыгивая на дорогу. Треск разрубаемой дверцы, удивленные голоса братьев. Живые!

Интересно, в суматохе боя кто-нибудь, кроме меня, слышит приближающийся стук копыт со стороны Торопца? Я выбираюсь на дорогу.

– Ты? Ты! – кричит Ян.

Узнал меня! Он врубается в гущу свалки, через минуту я слышу, как лошадь без седока скачет обратно. Хорошо!

Сколько ни учил меня Савелий, а сложно одним слухом и обонянием различить группу людей, бросающихся друг на друга. Я спотыкаюсь о тела, опять забыл, что посох – не только оружие. Становлюсь ближе к месту боя. Теперь картина становится яснее. Ян сражается с тремя братьями и Савелием. Это как? Савелий в одиночку одолел конвой, а теперь они все вместе не могут справиться с одним Ильиничем? Мне хочется помочь. По-моему, ближе всех сопит Василий. Брат отодвигается, чтобы дать мне место для нападения, словно я не слепец. Но ничего! Я сую посох боярину в ноги. Если не сбить на землю, то хотя бы вывести из равновесия. Но Ян предвидит мой выпад. Или видит. Он высоко подпрыгивает и, пользуясь, что братья чуть расступились, бросается прямо на меня, сбивает с ног и вырывается из кольца.

– Ну, Юрок, мы еще встретимся! – шипит он мне с безопасного расстояния.

Он уверен, что мы не будем преследовать его.

Нам некогда обниматься и праздновать встречу, Ян вернется с подмогой. Мы уходим в ярубу и бежим через чащу так долго, насколько хватает сил.

Анна жмется ко мне. Женщинам не место среди мужчин, но мне нет дела до старых правил. Трещит костер, и я развлекаюсь, угадывая породу поленьев. Надсадно кашляет простуженный Андрей. У Василия с Богданом в заключении случилась раздряга, сидят далеко друг от друга, молчат. Между ними молчит Савелий. Иногда мне кажется, что вижу языки пламени, это если сильно зажмуриться слепыми глазами. А если расслабиться, то все, видение пропадает.

– Идет кто-то, – предупреждает дядька, но никто не двигается с места.

Все вооружены, тропа через болота одна, друг перед дружкой можно не щеголять лишней осторожностью. Савелий бурчит про надутую шляхту и уходит в темноту. Мимо костра пробегает отец Даниил, падает на колени, радостно, неразборчиво молится. Потом скрипит дверью, прячется в скиту. Даже не поздоровался. Я вспоминаю, как мы его в Торопце бросили, но Савелий прав. Вслушиваюсь. Савелий к костру не вышел, значит, он тоже считает, что вряд ли старик сам нашел дорогу в темноте.

– Всем привет!

– Анджей!

В возгласе Анны больше радости, чем удивления. Из-за этого появление шляхтича мне неприятно.

– Кто такой? – спрашивает Василий угрюмо.

Он тоже не видит причин радоваться.

– Березухский староста, – поясняет вынырнувший из темноты Савелий.

– Не знаю такого, – злится Василий.

Зачем он так?

– Садись в круг, шляхтич, будь гостем, – приглашаю я. – Спасибо, что отца Даниила привел.

Никто из братьев не решается возражать мне. Одинцовский отвечает, и в голосе его слышится улыбка: