Николай Побережник - Потерянный берег. Рухнувшие надежды. Архипелаг. Бремя выбора [сборник]

– …еще подобное случится, я вам задницы так наскипидарю, что до Амурки вплавь добираться будете! Так спокойно было без вас, представителей несуществующего государства, всего сутки здесь, а уже весь народ перебаламутили!

Раненых уволокли куда-то, а тех, кого вояки угомонили навсегда, стали укладывать рядом со штабелем шпал, из-за которого я наблюдал за происходящим. Я решил все же подойти к палатке…

– Получили, что хотели? – задал я сразу вопрос, вместо приветствия.

Грузный лысый мужик, в летней МЧСовской форме, с подполковничьими погонами и оранжевом берете, отвлекся от сбора разбросанных по земле листовок и, «со скрипом» разогнувшись, ответил:

– Не понял?

– А чего непонятного? – я поднял одну из затоптанных и окровавленных листовок. – Знаете, что это? Это звоночек, звоночек вероятной гражданской войны, которую вы провоцируете.

– Так, а вы кто? – подполковник снял берет и вытер лысину замызганным носовым платком, из палатки вышел и встал рядом молодой парень, в такой же форме, но с какой-то вселенской тоской в близко посаженных голубых глазах.

– Так, можно сказать, сторонний наблюдатель за попыткой склеить разбитый горшок.

– Ничего, ничего… скоро, кроме нас двоих, здесь будет дивизия!

– Отлично! Силами дивизии будут вестись восстановительные работы и помощь населению после катастрофы?

– Будет восстановлен порядок на территории Дальневосточного федерального округа! Развели тут анархию!

– Ну-ну… в головах у себя порядок наведите сначала. Удачи, – хмыкнул я, сложил листовку и, сунув ее в карман, направился к пристаням, но остановился у четырех трупов, накрытых брезентом, и крикнул: – А вот эти – на вашей совести!

Люди постепенно стали опять подходить к палатке и уже не так громко и рьяно продолжили митинговать. Я внимательно рассмотрел публику, по одежде, внешнему виду я уже давно научился отличать, так сказать, социальный уровень, это не сложно. В основном это были те, кто так и не смог устроить свою жизнь в мире после Волны. То ли в силу потребительского менталитета застрявшие в прошлом и не сумевшие перестроиться в настоящем, то ли из-за своей рукожопости и невозможности заработать монету трудом. Были и такие, у которых трагедией попросту сломлена воля… таких по глазам видно, по полной пустоте в них. А тут вроде как надежда, обещания… Что ж, время покажет.

– Кого это там луневские вояки прижали? – Иваныч сидел на небольшой площадке на надстройке, где ранее был установлен один из пожарных стволов, а сейчас накрытый брезентом «Корд».

– Угадай с трех раз! – я поднялся к Иванычу и протянул бутылку. – Вот, презент от отца Андрея, чайный гриб.

– Там МЧСовская палатка, что ли? – Иваныч вытер усы, отпив треть бутылки. – Ох, хорошо!

– Именно, представители Ларионова.

– Так, а свара из-за чего началась?

– Все просто, представители нынешнего пролетариата, ознакомившись с обещаниями Ларионова и обнадеженные новым светлым будущим, стали предъявлять претензии к тем, кто оказался после Волны чуть расторопнее, трудолюбивее ну и, чего уж, удачливее. Слово за слово и…

– …понеслась душа в рай, а ноги в милицию, – хмыкнул Иваныч.

– Вроде того, неизвестно, чем бы кончилось, если б не вояки…

Я обратил внимание, что на баке стоят наши летуны в компании с боцманом и, кивая в сторону палатки, тоже что-то обсуждают.

– Иваныч, а ведь нам теперь никакой враг не нужен, своих дураков хватает, – вздохнул я. – Все, можно сказать, что оргпериод закончился, получите и распишитесь, начинается брожение масс и бурление дерьма в мозгах.

– Интересно, что наши островитяне? – Иваныч серьезно так посмотрел на меня. – Не боишься, что потеряешь свой остров?

– Иваныч, моего на острове – дом, двадцать пять соток земли ну и разве что «Мандарин», остальное…

– Да-да, все у нас народное, все у нас мое, – похлопал меня Иваныч по спине и достал трубку: – Что там Вася с Юрой?

– Двадцать второй, ответь одиннадцатому, – сделал я вызов.

– …Здесь двадцать второй, – ответ последовал не сразу.

– Все нормально?

– Да, сейчас перекусим и возвращаемся.

– Принял, ждем.

– Ну вот, и нам можно перекусить.

Спустя полчаса «Кумач» осторожно отчалил, протиснулся меж разномастных посудин у пристаней и, набирая ход, направился вверх по течению полноводной Новой.

458-й день, река Новая

В ночь решили не продолжать путь к верховьям, а пришвартовавшись вчера у обрывистого берега, рядом с плашкоутом, встретили Василия и Юру. В пяти метрах от берега стояла искореженная опора ЛЭП, за бетонные тумбы фундамента которой мы и зацепились швартовыми, прилепившись правым бортом к корме плашкоута.

Ночную вахту стоял в препоганейшем настроении – хоть и удалось запустить и проверить работу ретранслятора, но радио от группы наблюдателей так и не было; приняли телеграмму от Макса, она была короткой: «У Шефа инсульт, скончался. На Новой Земле бунт и беспорядки, снял с Лысого острова Эрика и двоих наших, возвращаюсь домой, “Принцесса” на буксире, подробно при встрече».

– …здесь Фишка один, все спокойно, – прошипела радиостанция на поясе.

– Здесь Фишка два, аналогично…

– Одиннадцатый принял, – ответил я и сделал отметку в вахтенном журнале.

Да, на берегу выставили два поста, на удалении две сотни метров от реки, там широкая тропа обнаружилась, так что мало ли. Покосился на приборы, от которых по ходовой рубке вкупе с дежурным освещением распространялся неприятный красный свет, ничего, скоро рассвет, и мы двинемся дальше, предстоит пройти вверх по реке еще порядка тридцати километров до точки «рандеву», как сказал Юра.

Наконец рассвело, будить экипаж еще рано, но кое-кто уже сам проснулся, Володя и Юра, а также Вася, он полчаса назад мне сообщил, что группа слежения так и молчит…

– Экипаж! Занять боевые посты! – донеслось по громкой прямо у меня над головой, когда я топал по шкафуту в кают-компанию на завтрак, отчитавшись и сдав вахту Иванычу. Задержался немного и проводил взглядом небольшой плот на траверзе левого борта. Рыжеволосый подросток, опираясь на некое подобие румпеля, зевая, смотрел на «Кумач», из палатки выбрался еще один парень, такого же возраста, лет шестнадцати, и помахал мне, широко улыбаясь при этом…

– Дядь! А далеко еще до Лунево? – крикнул он.

– С вашей скоростью примерно к полудню будете, – ответил я и тоже помахал рукой.

– Ага, спасиб, дядь! – подросток прошел вперед плота и с деловитым видом стал проверять, как увязаны тюки, коих было прилично навалено за палаткой.

Вот же, сопливые подростки вроде, а уже мужички! – подумал я.

Дети нового мира быстро перестали ими быть, осиротев и потеряв все, но те, кто выжил, теперь имеют такой стержень, волю и характер, что взрослые воспринимают их равными себе. Приходилось сталкиваться и с подростковыми бандами – безжалостными, жестокими зверенышами с искалеченной душой. До сих пор на слуху леденящая кровь история о том, как Аслан по доброте своей пощадил двоих из подобной банды и вроде как второй шанс им решил дать. Определил их в подмастерья в столярке, где они и жили с еще тремя работягами в небольшой пристройке к цеху. Этих подростков взяли во время нападения на небольшой обоз, но торгаши в обозе оказались не из робкого десятка, да и с оружием дружны, так что почти всю подростковую банду уничтожили, единицы смогли уйти, вот двоих удалось взять в плен. Эти вроде как детишки прожили у Аслана три недели, отъелись, отоспались, а в одну ночь пустили под ножи своих соседей по ночлежке и убежали, зарезав задремавшего охранника и завладев его оружием, попутно обчистили один дом, убив хозяев и прихватив их повозку, ушли в лес. Такая история, да. Это у нас, на Сахарном, все друг за друга держатся, хотя и бытовые конфликты случаются, и травмы на производстве, но все же порядок и спокойно, несмотря на это, организована круглосуточная караульная и патрульная служба, а Лесной и Лунево – это свободные анклавы. Нет, кое-какое подобие власти там есть, как семья Аслана в Лесном или совет торговцев в Лунево, во главе с бывшим замполитом мотострелковой части, но все грехи и отрицательные стороны социума мира до Волны там представлены в полном раскладе.