Руслан Михайлов - Эхо войны

Не снижая хода, заскочил в крайнюю квартиру и, проскакав через коридор и зал, прилип к стене около окна выходящего прямиком на только что пройденный мною узкий проход между стадионом и «Нептуном».

Обзор великолепный. С высоты четвертого этажа я углядел внутри стадиона перекопанное и разбитое на длиннющие грядки футбольное поле, где уже проклюнулись первые зеленые ростки. По периметру поля росли тонкие плодовые деревца. Возвышающиеся с одной стороны стадиона бетонные трибуны неплохо прикрывали поле от ветра и песка, а с другой стороны высился забор из металлических прутьев густо переплетенных колючей проволокой. Вдоль забора стояло четыре сторожевые вышки, откуда одетые в халаты смуглые охранники лениво поглядывали на трудолюбиво суетящихся дехкан, таскающих ведрами воду для полива. На заключенной в овал бывшей беговой дорожке в длинный ряд выстроились цветастые юрты. Бегают детишки, носятся громадные кудлатые псы, из поставленных на каменные очаги котлов вырываются первые струйки пара. Скоро ужин.

В Сад мне можно и не соваться – не пустят. Люди там мирные, добрые и… крайне «в себе». Внутри стадиона живут только свои. Чужаков на территории не привечают, хотя торгуют со всем городом выращенными на возделанных грядках овощами, фруктами и молоком от нескольких коров.

В детстве, когда я был тощим и большеголовым пацаном, часто забирался на крыши таких вот четырехэтажек и, сглатывая голодную слюну, таращился на зеленеющие за забором Сада деревья, представляя как впиваюсь зубами в истекающую сладким соком мякоть яблока или урюка. Прошли годы, а яблок я так и не попробовал.

Но сейчас я прячусь в пустой и давным-давно заброшенной квартире не ради любования зеленью. Я не отводил взгляда от узкого прохода – единственного пути через небольшую асфальтовую площадку и дорогу перед микрорайоном. Ну не верил я, что хитрый татарин просто так интересовался местом моего обитания. Такие люди просто так ничем не интересуются и уж тем более столь никчемным фактом, как местонахождение грязной норы простого охотника. Значит, была у него причина для вопроса. И раз Бессадулин не стал на меня давить после крайне уклончивого ответа, значит, решил узнать правду другим путем. На тот случай если я вдруг решу уклониться от навязанного договора.

Искомый человечек появился через пару минут. Этакий приземистый смуглый мужичок неопределенной национальности в перепоясанном веревкой полосатом халате, торчащие из-под полы голые ноги впихнуты в нечто подобное калошам. На заросшем щетиной лице благодушное выражение, большие пальцы рук заткнуты за импровизированный пояс, ленивая походка никуда не торопящегося человека, выдающееся вперед брюшко, на голове старая тюбетейка. Обычнейший крестьянин…. Ага.

Вот только стоило «крестьянину» выйти из-за угла «Нептуна» и понять, что не видит никого кроме четверых громил у входа в бани, благодушная улыбка пропала без следа и он растерянно заозирался по сторонам. Твою так мать. Так и есть – Бессадулин по мою голову топтуна послал.

Отлипнув от стены, я в несколько бесшумных шагов вернулся на галерею, столь же тихо спустился по лестнице и уже не таясь, зашагал в прежнем направлении, привычно крутя головой по сторонам.

В берлогу возвращаться нельзя.

Следующего по моим пятам топтуна обмануть несложно, но что это даст?

Возможно за мной наблюдает еще один человек Бессадулина, а я и не подозреваю об этом. А мужичок в халате просто для отвлечения внимания. Может я излишне дерганный, но рисковать своим главным секретом не собираюсь. Тем паче, когда в берлоге лежит рюкзак и шмот с погибшего русского, чье тело ищет весь город.

Сначала я хотел поскорее добраться домой и заняться осмотром и подгонкой одежды из вараньей кожи, то теперь решил в корне изменить планы. День клонился к вечеру, и это играло мне на руку. В темноте куда сподручней добраться до берлоги незаметно. А оставшееся до заката время можно использовать с пользой. Битком набитый рюкзак заметно оттягивает плечи, но тут поделать нечего, придется потерпеть.

Услышав доносящиеся из-за разрушенного магазина знакомые гортанные возгласы, я слегка подкорректировал движение и через минуту оказался рядом с источником звука – Фируза Молочница обходила свою территорию, толкая перед собой вместительную детскую коляску с алюминиевыми бидонами и пластиковыми баклажками. Следом шел широкоплечий парень, демонстративно держа в руке утыканную ржавыми гвоздями дубину. Насколько я знал, это старший сын Фирузы. Охранник, блин.

– Ай, Битум! Напугал, шайтан! – ругнулась Фируза, когда я внезапно вырулил из-за угла и очутился в двух шагах от них – Нормально ходить не можешь?

– Так нормально и хожу – пожал я плечами, снимая с пояса пустую флягу – Фируза, вода на продажу осталась?

– Когда-нибудь вынырнешь вот так и получишь по голове дурной. Твое счастье, Битум. Осталось всего-то полтора литра – буркнула Молочница, забирая у меня флягу и проворно скручивая крышку.

– Тогда литр во флягу, а остальное прямо щас выдую – принял я решение и Фируза довольно кивнула.

– С тебя шесть талонов или пять паханскими.

– Фируза, да ты что? – изумился я – Откуда такие цены?

– Ладно – махнула та рукой – Устала, лень торговаться. Давай пять талонов и катись.

– Вот это дело – обрадовался я, принимая потяжелевшую флягу и полулитровую баклажку с мутной водой.

– Вода что-то мутновата – для порядка усомнился я.

– Нормальная – не приняла возражений Фируза – Из скважины, фильтрованная и отстоянная.

В сомнении покрутив головой, я приложил горлышко ко рту и одним махом выхлебал теплую воду, окончательно смывая с языка привкус самогона. Рассчитавшись, прощально махнул рукой и отправился дальше. А детская коляска вновь загромыхала скрипящими колесами по кирпичным обломкам – Фируза с сыном спешили домой, в Сад, под защиту толстых стен и дюжих охранников. Днем у нас относительно спокойно, а вот ночью лучше не шататься, если не хочешь проблем огрести. Опять же темно, а если нет луны, то и вовсе темень непроглядная. Я еще помнил, как подзадержавшись у Палыча в гостях, спешил домой – решил срезать напрямик и обеими ногами ухнул в открытый канализационный люк. Спасибо ничего не сломал, но урок запомнил на всю жизнь – как оказалось, местные обитатели использовали дыру в качестве туалета. Теперь если и передвигаюсь ночью, то иду по многократно хоженым путям.

Вот и сейчас я шагал вперед по извилистой кривой, сворачивая в нужных местах, обходя кучи щебня и песка, огибая ржавые остовы машин. При этом я старался не повторяться. Если вчера я обошел обгорелую четырехэтажку справа, то сегодня решительно свернул налево – и этому меня научил Тимофеич. Не повторяться. Не ходить по одной и той же дороге, не возвращаться в одно и то же время, не заходить в одни и те же дома и не справлять нужду в привычных местах. Не быть предсказуемым. Битый жизнью волчара многому научил меня, щедро делясь приобретенным опытом. Разница между нами лишь в том, что в свое время он старался осложнить жизнь милиции, тогда как я не желал облегчать задачу мародерам и грабителям, решившим поживиться моими вещами. Были уже подобные случаи, и нарываться на засаду нет ни малейшего желания.