Руслан Михайлов - Эхо войны

Борис уселся рядом с водителем и предложил мне занять место по соседству, но я отказался – из-за установленных поверх лобового стекла бронированных пластин обзор никакой. Так я и очутился в пулеметном гнезде, прижатый к его краю плечом широкоплечего крепыша Виктора. Оставшиеся внутри салона члены отряда сейчас могли в подробностях разглядеть нижние половины наших туловищ. Правда, меня это не волновало – я больше интересовался происходящим вокруг, как-то незаметно для самого себя, приступив к обязанностям проводника.

В десяти метрах сзади пылила еще одна машина – капитально переделанный умельцами Бессадулина школьный американский автобус с остатками облезшей белой краски. Как мне пояснил мастер Палыч, автобус появился в городе еще до войны в двухтысячных годах. Купленный по дешевке, он использовался для перевозки рабочих на завод.

Недавно над машиной хорошенько поработали, полностью сменив ходовую часть, поставив толстые колеса от неизвестной мне техники и наварив защитные бронепластины. Автобус выглядел солидно, но я глубоко сомневался в его проходимости через пески. Одно дело по накатанной дороге в Теплицы и обратно людей возить и совсем другое переть через пустыню.

В салоне сидело двадцать вооруженных рыл – бойцы хозяина ТЦ, сопровождающие нас в пути. Там же ехал второй проводник Косой Ильяс, не последовавший моему примеру и оставшийся внутри автобуса.

По левую сторону от нас остался город, отделенный от дороги двухкилометровой полосой пустыни. Но я смотрю не туда. Мое внимание обращено прямо в противоположном направлении – рядом с нами, буквально в двадцати метрах, тянулись полузасыпанные песком дома. Дачный комплекс. Место населенное изгоями – больными, калеками и уродами. Впрочем, проще назвать местных жителей одним коротким, но очень емким словом – мутанты. Муты…

– Это и есть «Дачи», правильно? – не отрывая глаз от карты, поинтересовался Виктор, когда дома остались позади.

– Ага – отозвался я, поглядывая на последний ряд домов, где несколько мужчин размеренно махали лопатами, отбрасывая подступивший вплотную к редким огородным грядкам пустынный песок – Он самый.

– Небольшой населенный пункт – пробормотал парень, ставя очередную пометку – Количество населения известно?

– Про Дачи никому и ничего не известно кроме тех, кто там живет – буркнул я, устремляя взгляд на уходящую под колеса грузовика дорогу – И отметку про «населенный пункт» ты зря поставил.

– Это почему?

– Скоро его не станет. Вот почему. С каждым годом песка становится все больше. Вскоре лопаты не смогут помочь и вот тогда мутанты оттуда уйдут навсегда.

– В город? – предположил Виктор, и я кивнул, подтверждая предположение.

– Точно. В город. Под прикрытие больших домов. Если их пустят.

– А если не пустят?

Я молча пожал плечами и черканул пальцем поперек горла, одним движением поясняя, что именно произойдет, если городские обитатели не пожелают принять оставшихся бездомными уродов. Впрочем, гадать не приходится – не примут.

– Больше рабочих рук – больше шансов выжить, разве не так? А уродов сейчас везде полно. Я слышал, что у вас в городе есть община мутантов.

– Есть – машинально ответил я, провожая глазами уходящую назад вершину горы, увенчанную памятником геологам. Уверен, что сейчас все дозорные провожают нас внимательными взорами.

– Ну и о чем тогда разговор? Мутом больше, мутом меньше.

– Те, кто живут в городе, они просто уроды и калеки – пояснил я, вспоминая виденных мною мутов-мусорщиков – У кого пальцы на руке вместе слиплись, у кого лицо набок сползло, у кого глаз нет, у кого еще чего недостает. Местные их не любят, но мирятся с их присутствием, так как вреда от них нет, да и угрозы не представляют – бойцы из них никакие. А вот пользы, кстати, от них хватает – разгребают завалы, собирают мусор, вычерпывают выгребные ямы. Ничего не прося взамен – что вычерпали, то и будет платой. А на Дачах есть такие… их и людьми-то назвать нельзя. Ну и самое главное – там много больных странными и похоже заразными болезнями. У вас нет таких вот «населенных пунктов» где живут только мутанты?

– Может где и есть – пожал плечами Виктор – Россия большая. Но там где мы живем мутанты редкость. Уроды встречаются, конечно, не без этого. Но долго они не живут, обычно до двадцати годков не дотягивают. А у вас как?

– Так же, наверное – с безразличием ответил я, думая совсем о другом.

Неожиданная разговорчивость мрачного крепыша меня несколько насторожила – уж слишком не вязалось это с его обликом молчуна. Не иначе Борис велел поболтать со мной, составить мнение и доложить. Может и так. В любом случае – мне глубоко плевать. Да и поздновато как-то – лежащий посреди равнины город остался далеко позади. Впрочем, я могу и ошибаться – если учесть многонедельный путь что им пришлось проделать в чреве громыхающей машины в компании одних и тех же собеседников… тут будешь рад любому новому лицу и возможности поболтать на еще не изъезженные темы.

– Да… – вздохнул Виктор, стягивая со лба солнцезащитные очки и опуская их на переносицу – Россия большая… и зелени там куда больше, не как здесь. Поверишь, видеть этот песок уже не могу, не укладывается в голове как вы тут живете. Куда не глянь – везде одни барханы.

– Привыкли, наверное.

– Тоже верно. Ты же здесь родился? – дождавшись моего кивка, парень подытожил – Значит и дерева настоящего не видел – например, дуб высокий с листьями зелеными. Не то что саксаул ваш кривой и непонятно на что похожий.

Не выдержав, я рассмеялся и покачал головой:

– Тут ты ошибся. Деревья и у нас в городе есть, просто в глаза не бросаются. Посреди улиц они не растут – их за стенами прячут. И просто деревьев нет – только те, что пользу приносят. Плодовые. На обычные деревья воду тратить не станут. В Саду несколько десятков разных плодовых, в коммуне Стариков с пять яблонь и несколько вишен растут, только не плодоносят пока – совсем маленькие. Еще виноград есть. А что во внутреннем дворе Красного Здания и в Теплицах я сам не видел, но рассказы слышал, что там вообще деревьев полно. А весной, вот как сейчас, и в пустыни зелени достаточно. Есть и цветы.

– Это для тебя зелень – отмахнулся Виктор, с тоской оглядывая окружающую нас местность с редкими островками уже потускневшей растительности. Еще месяц – и пустыня вновь превратиться в выжженную солнцем пустошь. А сейчас и пыли настоящей нет – песок еще хранил влагу последнего дождя.

Относительно свободный от песка участок дороги закончился и машина резко замедлила ход. А я сосредоточился на обзоре, пристально смотря вперед и щурясь от бьющего в лицо ветра. Виктор дернулся, посмотрел вниз и, кивнув невидимому мне человеку, спустился внутрь салона грузовика. А его место занял Борис, с превеликим трудом втиснувшись на сиденье пулеметчика.