Ник Харкуэй - Мир, который сгинул

Первым горем Элизабет была первая любовь – молодой человек, в котором самым удивительным образом смешались дерзость и знакомая ей боль утраты. Он похитил сердце юной девушки, воспользовался ее мудростью, но – подлец! – не телом, а потом сбежал на войну и влюбился там в медсестричку. (Тут Элизабет бросает на меня строгий взгляд. Такое выражение лица у меня всегда ассоциировалось с головомойкой, но сквозь призму двадцатилетнего жизненного опыта я вижу, что это страх. Легонько сжимаю Элизабет в объятиях. И правильно делаю – ей, по крайней мере, становится легче, хотя мне это причиняет боль: дают о себе знать отпечатки Гумберта Пистла на моих костях. Я ойкаю. Элизабет секунду думает, затем молча поднимается и требует снять рубашку. Из голубятни № 2 она приносит коробку с мазями и начинает меня лечить.)

Узнав о помолвке, Элизабет Сомс позвонила матери из мрачного гостиничного номера и излила на нее все злые слова и душераздирающую ревность. Эссампшен заявила, что в конце концов все будет хорошо, да и вообще, мальчик бестолковый и не стоит таких переживаний. С этим Элизабет была вынуждена согласиться: он никогда и ничего не доводит до конца, не умеет сосредотачиваться, хочет получить все и сразу, а его внутренний мир, которым она восхищалась, нелестно контрастирует с бесцеремонностью и даже высокомерием, которое Элизабет находила крайне неприятным. (Она выливает на мои ребра что-то очень холодное и вонючее. Если тут еще живут голуби, их покой тревожат разнообразные возгласы недовольства и боли. Руки мягко втирают эту пакость в мою кожу, и боль отступает. Мне тепло и щекотно. Мое тело отвечает на происходящее не самым уместным образом – все-таки меня давно так не обнимали и не трогали, если вообще когда-нибудь трогали (тут уж как посмотреть). Плюс меня только что спасли от верной гибели. Все это приводит к сильнейшему возбуждению – Элизабет либо не замечает, либо ничего не имеет против. Ее пальцы скользят к моему боку, где болит сильнее всего. Они очень нежные, поэтому в обморок я не падаю.)

Впрочем, у нее на уме куда более важные вещи. Вскоре после отъезда Элизабет в университет вероломно убили У Шэньяна. Нет, он не заменил ей отца, но благодаря пластичному уму и вопреки десятилетиям совершенно разного жизненного опыта стал ей настоящим другом. Он даже предупредил ее, что такое может случиться. Элизабет, девочка догадливая, но хорошо знакомая с культурой враждующих школ и выросшая на кинематографическом наследии гун-фу, ожидала, что старшие ученики мастера У выпрыгнут из кустов и дружно возьмутся за истребление негодяев. Ничего подобного не произошло. Обидевшись, она решила сделать все сама, ну или хотя бы найти пропавших учеников и спросить, почему они, как положено, не жаждут отмщения. Для этой цели Элизабет получила образование журналиста, которое позволило бы ей путешествовать и наводить справки. Эвандр Сомс пользовался в Криклвудской Лощине большим уважением, и это дало ей возможность свободно расспрашивать местных жителей. Она ходила по домам, задавала вопросы и выведала следующее: в город приходил человек по имени Смит . Он спрашивал У Шэньяна. Да таким тоном, что большинство поспешили его забыть. Зловещий тип. Он наводил на людей ужас и давал понять, что ему это приятно. Умел давить и подчинять. Смит мог быть дружелюбным и даже милым. Он выбрал такой псевдоним, потому что ему было плевать, догадываются люди о его вымышленном имени или нет. Главное – не оставить следов. Если кто и знал все о смерти У Шэньяна, так это он. Элизабет отправилась на поиски.

Для столь крупного мужчины Смит был на редкость неуловим. Напав на его след, она приезжала в отель, бар, частный дом или магазин, но никого там не находила. Смиту ничего не стоило угодить в западню и выйти через черный ход. Он вдоль и поперек знал подворотни в худших районах всех стран Земли. Элизабет тоже с ними познакомилась. Она пила мутное пиво на Пхукете и кумыс в Монголии. Она давала небольшие взятки пограничникам – «…на учебу вашему сыну, mon Capitaine, я слышала, он чудесный мальчик, нет-нет, я дождусь своей очереди… Ах, ну раз вы настаиваете… бросьте, вы ничем мне не обязаны, ведь мы теперь одна семья, ваша жена научила меня покупать дыни», – и улыбалась легковерным мужчинам. В Айдахо Элизабет посетила несколько девичников по случаю рождения ребенка, а в барах метала дротики вместе с рабочими, вставляя между делом свои вопросы. Чаще всего люди не понимали, о чем она спрашивает. Никто не слышал про Безгласного Дракона и не верил в ниндзя (слово путали с кинзой, брынзой, бензином, кизилом и всем подряд, о чем только может зайти речь в непринужденной беседе), а Элизабет, улыбнувшись, шла своей дорогой – только ее и видели. Но порой, в самых неожиданных местах, кто-нибудь отводил ее в сторонку и шептал: «Я об этом не трезвоню, но я с ним знаком… зачем такой девушке, как вы… Пообещайте, что никому не расскажете».

Элизабет шла за Смитом по запутанному и опасному лабиринту Аддэ-Катира, когда разразилась Сгинь-Война, и мир изменился. Она пряталась, сражалась и выживала, пока скитания не привели ее к Трубе, в городок под названием Борристри. Там она работала поваром, уборщицей, сборщицей фруктов и помощницей фокусника, покуда не прибилась к группе странствующих мимов с сомнительной репутацией и поразительными талантами. Руководил ими улыбчивый смутьян по имени Айк Термит. Под его потрепанным крылом и в обличье доктора Андромаса – ей вовсе не хотелось навлечь беду на Артель мимов Матахакси – Элизабет продолжила свои поиски.

Однажды, в Конрадинбурге, в берлоге среди льдов и пожелтевших сосен, один хнычущий старик без семьи и крыши над головой поведал ей любопытную историю. Звали его, как он с трудом вспомнил, Фрей, и давным-давно он работал слугой в Обществе Заводной Руки. Фрей носил перчатки без пальцев, курил левой рукой, а ел правой. От холода его защищала шуба, которая пахла даже хуже, чем он. Будучи мохнатее и задубелее хозяина, она воняла гнилью еще до того, как ее сшили. Элизабет дышала ртом и прихлебывала водку, чтобы перебить запах, и за пару рюмок да коробку махорки Фрей выдал ей свой самый большой секрет.

Она поехала домой и наконец-то нашла Смита в Харрисбурге: тот пытался завербовать на службу некоего Г. Уильяма Любича. Испугавшись, Элизабет нарушила свое железное правило и послала Гонзо весточку: «Не соглашайся на задание», но это, разумеется, ничего не изменило. Поскольку именно Смит погубил Безгласного Дракона (в чем Элизабет теперь убедилась), а Гонзо – временами – был учеником мастера У, она вслед за Агентством отправилась на Девятую станцию. Там она увидела усатого ниндзя и миг моего рождения, а позже – моего убийства.