Роман Глушков - Эпоха стального креста

– Как будто до этого ваш Корпус тратил их лишь на благие дела! – огрызнулась рыжая и продолжала упорствовать: – А я говорю, что Тени есть! Спроси любого байкера. Иногда, пересекая пустоши, они находят скелеты собратьев с перебитыми костями и оторванными конечностями. Что за чудовища это вытворяют, по-твоему?

Я пожал плечами:

– И выродка Люцифера считали Князем Тьмы, а на поверку оказался обыкновенный безумец. Уверен, что и в твоем случае есть здравое объяснение...

Солнце стояло еще довольно высоко, когда Покрышка остановил колонну и, подрулив к моему «хантеру», заглушил «харлей».

– Все, Эрик, на сегодня достаточно, – сказал он, потирая затекшую поясницу. – Давайте отдыхать, и так идем почти сутки без остановки. Да и место здесь во всей округе самое наилучшее, чтобы заночевать.

Мы находились на берегу небольшой, наполненной водой, изогнутой котловины. Все остальные берега ее были обрывисты, и лишь та площадка, куда вывел нас Покрышка, имела удобный пологий спуск к воде.

Когда все моторы смолкли и я вылез из джипа, на меня вдруг обрушилась непривычная и, учитывая характер местности, зловещая тишина. Она не нарушалась ни пением птиц, ни шумом ветра в кронах деревьев, ни стрекотанием кузнечиков. Просто всего этого здесь не было, а были лишь голые, без единой травинки, скалы да безжизненная гладь отражающей их воды.

– Михаил, организуй охранение, – в первую очередь потребовал я. – Четыре смены из одного Охотника и, если не возражает Кеннет, трех его подчиненных.

– Кого ты боишься? Тут за сотню километров, – русский обвел рукой горизонт, – ни единой живой души. Или вспомнил, как в позапрошлом году Корпус гонял здесь привидений?

– Эрик прав, – вступился за меня Оборотень. – Охрана не повредит. Я лично видел, что бывает с теми, кто не имеет глаз на затылке. Все они лишались и тех двух, что полагаются от природы. Помнишь, Покрышка, банду Пузыря? Она рванула как-то через Польскую пустошь, и никто никогда ее больше не видел. А Пузырь знал эти районы получше нас с тобой.

– Чертовы параноики! – проворчал Михаил и поплелся выбирать позиции для часовых. – Уже от каждого камня шарахаться начинают...

Ночь в диких пустошах падала на землю со стремительностью охотящегося ястреба. Солнце просто нырнуло за торчащие на западе земляные валы, и тень ближайшего к нам мгновенно накрыла лагерь непроглядным мраком. Мы разожгли костерок из обломков ящиков от консервов, и все, кто был свободен от участия в охранении, скучковались вокруг него на скромный походный ужин. Люси и Ален, сидевшие вместе с Кэтрин под одним одеялом, прижались к ней, и только Поль, желающий выглядеть достойно в мужском обществе, уселся рядом со мной и постарался придать себе ту же серьезность, что была сейчас на лицах всех присутствующих.

– Тишина, как в Боевой Семинарии во время летних каникул, – проговорил Михаил и подбросил обломок доски в неяркое пламя.

И вправду, кроме треска костра, ни единого шороха не доносилось из темноты.

– Тем легче будет расслышать тех, кто решит к нам подкрасться, – заметил самый младший из байкеров, кажется, его звали Хорек.

Покрышка посмотрел на него и устало хмыкнул:

– Уж коли не поверишь мне, то спроси у Охотников – они-то точно знают: те, кто умеет пользоваться темнотой как прикрытием, подкрадутся к тебе так, что ты и ухом не поведешь.

Хорек хмуро оглядел меня, Михаила, Гюнтера и Саймона, но спрашивать не решился, очевидно, поверив Покрышке на слово.

– Эрик, – обратился ко мне Оборотень, – ты хорошо знаешь Бернарда. Чего от него ожидать теперь?

– Самого худшего, Кеннет, – честно ответил я. – Он не полезет в незнакомую местность, но уверяю тебя – завтра утром пустошь будет блокирована с северо-востока на юг. Так что нам предстоит просачиваться каким-то образом прямо сквозь них. Есть предложения?

– Ничего особенного. Дождемся ночи и выйдем из пустоши под ее покровом. А там рывок до Новой Праги, и снова затаимся. Потом Польская пустошь. – Оборотень посмотрел на Покрышку, словно ожидая порицания, но тот молчал и не возражал против подобного маршрута. – Слушай, Эрик, тут у меня с утра вертится одна идейка, как пустить Мясника по ложному следу...

– Навряд ли у нас это получится, – перебил я Кеннета. – Я считаю, что Бернард знает конечную цель нашего путешествия, но ничем по этому поводу не обмолвился, дабы и впрямь не заставить нас поменять маршрут. Он не тратит сил на тупое преследование, а лишь травит нас, покусывая за хвост, загоняя в свою главную западню, а что такая будет, я ничуть не сомневаюсь. А готовится она где-то дальше. Эх, если бы я только знал, что он там приготовил...

– И все-таки выслушай мою идею, – настаивал Кеннет. – Авось когда и сгодится...

Брат у Кэтрин оказался и впрямь толковый малый. Ни разу до сегодняшнего дня не видя радиопередатчика, он довольно скоро просек, что с его помощью можно будь здоров как пудрить мозги. И то, что он предложил, понравилось всем нам без исключения. Даже упертый скептик Михаил и тот кивнул головой, согласившись с ним:

– Дельная мыслишка, борода, клянусь моими обожженными усами. И если уж совсем возьмут за кадык, точно так и поступим...

Далее разговоры пошли на отвлеченные темы. То ли от усталости, то ли от чего-то еще, но я отключился от общей беседы, думая о своем. Мне вспомнилось, как еще месяц назад, будучи под командованием ныне покойного Виссариона, мы стояли под Орлеаном и вечерами собирались отрядом у точно такого же, только чуть поярче и пожарче, костра. Мы сидели и рассказывали каждый о своем: о детстве, о юности, о годах Боевой Семинарии, случаи из рейдов и просто веселые истории из жизни. Наверное, в такие минуты как-то особенно – острее, что ли? – ощущаешь общность находящихся рядом людей. Я – командир Одиннадцатого – и мои бойцы считали тогда себя истинными братьями, Братьями с большой буквы! А теперь половина из них не задумываясь готова перерезать мне глотку, поверив в ужасную легенду Бернарда и даже не спросив, а почему, собственно говоря, я и пошел-то на эти отвратительные убийства и предательства.

Хоть я и витал сейчас в своих грустных видениях, но краем уха слышал, что в протекающем у костра разговоре запевалой был, как обычно, Михаил, не встретивший среди Повелителей Дорог достойного соперника. Немногословные байкеры оказались благодатной почвой для впитывания речевых потоков русского, а их заинтересованные взгляды лишь вдохновляли того говорить все дальше и дальше. Речь шла в основном о нашем прошлом, об изнанке политики Святой Европы, об истинном лице Корпуса, скрытом за маской служения вечным ценностям... Одну только тему все старательно обходили стороной – пленение и гибель Проклятого Иуды. Никто не хотел задевать за больное сидевших с нами его детей и Кэтрин.