Роман Глушков - Эпоха стального креста

Круг моих посетителей был мизерным, если не сказать, что отсутствовал вообще, поэтому я попросил уточнения:

– Небось такой усатый скользкий тип из Петербурга?

Кто еще, кроме Михаила, мог здесь оказаться? Только ему по силам выпросить отпуск даже из подвалов Главного Магистрата...

– Из Петербурга, – подтвердил Леха, – но не усатый, не скользкий и никакой не тип! И я бы на твоем месте поспешил, а иначе наш изголодавшийся по бабам народ слюной изойдет – такой рыженький ангелочек там к тебе припорхал!..

Отделявшие мой пост от поселка три километра я пробежал, не чувствуя ног. Кэтрин! Возможно ли подобное с учетом того, что все мы сидим в своих углах словно привязанные? Кэтрин! Она преодолела расстояние в двести с лишним километров по бездорожью, чтобы увидеться со мной! Кэтрин! Ее руки я никогда не забуду, потому как именно их тепло послужило мне знаком, что вся эта безумная гонка наконец-то завершилась...

Кэтрин доставил в поселок наш продовольственный грузовик – единственное связующее звено между заставой и цивилизацией. Кто-то – наверное, Леха – указал ирландке мое скромное пристанище, и она дожидалась меня, сидя на лавочке возле двери. Пребывание на нашей новой родине явно пошло ей на пользу: Кэтрин похорошела, бледность исчезла с ее лица, и теперь оно светилось здоровым румянцем. Да ко всему прочему, богатая русская кухня слегка добавила девушке (именно в самую меру!) еще более привлекательной округленности в и без того идеально округленных природой местах.

Кэтрин величаво поднялась, снисходительной улыбкой оценила мой запыхавшийся вид и степенно – как и подобает уверенным в своей неотразимости женщинам – прошествовала мне навстречу.

– А что, разве бритва русскими еще не изобретена? – произнесла она, намекая на мою северную небритость, а после этого крепко обняла меня, прижавшись щекой к моей щетине, тем самым освежая мне память еще не забытым сладостным ароматом своего тела. – Здравствуй, отшельник...

Мы долго простояли так, не говоря друг другу ни слова, да и были ли они нужны нам сейчас?

– Твоя любимая тройня тоже рвалась тебя увидеть, – сказала мне Кэтрин через некоторое время. – У них в гимназии каникулы, но я не рискнула тащить их невесть куда, хотя, ты знаешь, им и не привыкать... Хозяйка, у которой мы проживаем, согласилась присмотреть за ними – она в прошлом гувернантка... Может быть, летом мы навестим тебя все вместе...

– Кто тебя отпустил? – все еще приходя в себя от такого неожиданного счастья, спросил я девушку. – Ты сбежала?

– Конечно! – ответила она так, словно это было вполне допустимым в нашем положении поступком. – С моим-то опытом беглеца и не вырваться из-за городских стен?..

– Тебе влетит!..

– Ну погрозят пальцем, покачают головой... если еще обнаружат. Это первое время русские следили за нами постоянно, а теперь раз в три недели наведывается один старичок, спрашивает, не нуждаемся ли в чем, и уходит. Хозяйка прикроет, коли он не по расписанию явится; состряпает какую-нибудь сказку, дескать, за продуктами вышла или еще куда...

Здравомыслие окончательно покинуло меня, когда мы с Кэтрин переступили порог и закрыли за собой дверь. Мне, совсем одичавшему в этой глуши, трудно было удержаться от такого соблазна, наполнившего атмосферу моего жилища чем-то неуловимым, но буквально сводящим с ума.

– Понимаю твою естественную реакцию, но, может быть, сначала поешь? – шепнула мне Кэтрин, пытаясь придержать мои чересчур расходившиеся руки, впрочем, делая это все же недостаточно энергично. – Я привезла там кое-что, а то вон как исхудал... И оголодал... Потом? Ну потом так потом...

Хотя погода и стояла уже теплая, по ночам еще довольно крепко примораживало и мне волей-неволей приходилось по вечерам растапливать маленькую, делившую избушку пополам, печурку. Но сегодня я напрочь забыл об этом. Мало того – даже висевшая под потолком керосиновая лампа с наступлением сумерек так и осталась незажженной...

– Когда ваш грузовик возвращается в Петербург? – спросила Кэтрин, из-за отсутствия в доме второй подушки использовавшая вместо нее мое плечо.

– Через семь дней... – нехотя ответил я, потому что не думал сейчас абсолютно ни о чем – огненная Саламандра изжарила меня заживо даже несмотря на то, что в комнате изо рта уже шел пар.

– Замечательно! – промурлыкала ирландка, прижимаясь ко мне покрепче под стеганым одеялом. – Нам с тобой о многом предстоит поговорить: о тебе, обо мне, о детях, о всех нас вместе... Кстати, я все жду, когда ты выполнишь свое обещание.

– Какое обещание? – встрепенулся я.

– Уже забыл? Вот мерзавец! – И Кэтрин пребольно ущипнула меня за бок. – То обещание, что ты дал в первый день нашего бегства! Ты сказал, что когда-нибудь расскажешь мне, зачем пошел на все это. Или и впрямь забыл?

– Такой был сложный день, что всего и не упомнишь, – попытался оправдаться я, а у самого перед глазами почему-то возник умирающий на мокром песке Карлос Гонсалес и его последние слова: «...будь ты проклят навеки, крысиный выкидыш...».

– Так вот, Эрик: обещание надо выполнять! – Голос Кэтрин звучал гораздо бодрее моего – очевидно, рыжеволосая и впрямь черпала энергию из одного только им – ведьмам – известного жизненного источника. – А иначе ты от меня с этой кровати живым не уйдешь!

И я с глубокой обреченностью понял, что на этот раз мне точно не отвертеться...