Роман Глушков - Эпоха стального креста

Поднырнув под летающие туда-сюда кулаки-кувалды и уклонившись от таранообразного удара ногой, Гюнтер сократил дистанцию с Вольфом до расстояния вытянутой руки. Уже рассчитав в уме порядок дальнейших действий, он ухватился за брючный ремень Циклопа, нашарил на нем две пристегнутые гранаты и одновременно вырвал у обеих предохранительные чеки. А далее, не медля ни мгновения, что было духу кинулся прочь от ставшего взрывоопасным гиганта.

По пути германец прихватил за шиворот лежавшего здесь же подраненного Конрада. Пребывающий в шоке магистр однако нашел в себе силы высказать все, что он думает о меткости своего «косоглазого» друга.

Вольф так и не догадался о том, что случилось и, нанеся еще парочку ударов в пустоту, наконец-то сорвал с головы эту сооруженную Гюнтером злосчастную чалму. Первое, что он увидел, как прозрел, и одновременно последнее, что ему довелось наблюдать в оставшейся жизни, были два рычажка задержки гранатных взрывателей, со звяканьем отскочившие от его пояса и означавшие лишь одно – взрыватели гранат только что сработали...

Именно их грохот и долетел до меня, лежавшего на осколках кирпича в караульной будке. Удвоенный по мощности взрыв разрубил Циклопа пополам аккурат на уровне поясницы. Верхняя половина его туловища взмыла в воздух, разбрасывая по двору кровавые ошметки внутренностей, а нижняя, состоявшая из двух столбообразных ног и обломка позвоночника, еще конвульсивно шагнула вперед, после чего замерла и плавно завалилась на бок. Человек, служивший правой рукой Бернарда Уильямса, отныне перестал существовать...

Разумеется, все случившееся во дворе я видеть не мог. Сквозь автоматные очереди окружавших меня Охотников до моих ушей долетел крик Михаила, но вместо боли в нем слышалось прямо-таки животное ликование. «Надо же, они еще живы! – подумал я. – И вроде бы кого-то даже завалили!».

– Э-э-эри-и-ик, отзовись!!! – перейдя от радостных улюлюканий к связной речи, продолжал вопить Михаил. – Если жив, скажи, где ты есть, скандинавская твоя морда!

– Я в будке на западном въезде!!! – во всю мощь пересохшего горла издал я ответный вопль. – Пока дышу, но это ненадолго – меня обложили!

– Сиди там и не высовывайся!!! – проорал Михаил и замолк, заставив меня додумывать, что он имел в виду: я ведь и так даже не сидел, а лежал, ну а если и высовывался, то лишь на миг-другой.

Однако разгадка не заставила себя долго ждать – едва я решил в очередной раз проверить, не затевает ли мое окружение какой-либо гадости, как вдруг со стороны казармы раздался до боли знакомый мне лай пулемета. Но только сейчас его очереди, в отличие от беспорядочной какофонии Конрада, были короткими и носили явно прицельный характер.

– Черт-те что творится! – буркнул я, рассудив было, что некогда наше оружие повернулось против меня. – Спасибо Михаилу, хоть предупредил!

Я понял, что ошибся, тогда, когда вокруг стало происходить что-то и вовсе необъяснимое. Один из Охотников, засевших слева, внезапно умолк и с его фланга больше не долетало ни звука. И хоть вражеская стрельба продолжалась, редко какая их пуля ударяла сейчас по моему убежищу!

Враг воевал с кем-то другим – это было очевидным. Вновь влекомый своим хроническим любопытством, я осмелел до такой степени, что высунул голову из окна и огляделся.

На той самой крыше, откуда не далее как пятнадцать минут назад отважный Конрад запустил нашу грызню по второму кругу, возвышалась теперь моментально узнанная мной плечистая фигура Гюнтера. В его мощных руках пулемет лежал словно в тисках, а потому никакой самодеятельности не допускал – все пули шли именно туда, куда требовалось. С высоты главной казармы (плюс двухметровый рост Гюнтера соответственно) окружавшая меня троица была видна как на ладони, так что уничтожение ее являлось для германца минутным делом...

Наконец по периметру осталась только одна отстреливающаяся по казарме огневая точка противника – справа от меня. Тот, кто удерживал мою осаду с фронта, хотел попытаться сменить позицию, но не успел и был уничтожен Гюнтером вслед за левофланговым.

Я по пояс высунулся в окно, через которое был не виден оставшемуся противнику, и помахал Гюнтеру рукой. Он поднял ладонь, давая понять, что тоже заметил меня, после чего обвел ею горизонт и прочертил большим пальцем по кадыку. Я догадался, что с его позиции уже наблюдалось подкрепление Мясника. В свою очередь, я продемонстрировал германцу такой же жест, потом ударил себя кулаком в грудь и указал направо. Ему не составило труда разгадать мои намерения...

Кто это был – прибалтиец или боец Бернарда, – я так никогда и не узнал. Он залег за бетонным блоком и опасливо поглядывал на казарму, когда я, держась за простреленный бок, подкрался сзади и, дождавшись, пока у него иссякнет магазин, хладнокровно выпустил ему в спину три пули. Охотник уронил голову на землю да так и остался в этом положении...

Еле перетаскивая ноги, я ковылял обратно к друзьям. Оба пистолета приходилось держать наготове, так как я понятия не имел, где затаился противник. По моим расчетам, должно было оставаться еще четверо (я исходил из худшего варианта: Гюнтер и Михаил, прежде чем завладеть пулеметом, никого не уничтожили).

Уже на подходе к казарме германец вышел мне навстречу и, хоть и сам был изранен ножом Циклопа, подхватил меня под руку, помогая шустрее шевелить ногами.

– Где Бернард и остальные? – первым делом спросил я, видя по уверенности Гюнтера, что он, кажется, знает больше меня.

– Вольф и Николас... в прошлом, – проговорил великан, и по голосу его чувствовалось, насколько же сильно он устал. – А Бернард... Он последовал за всеми ловить тебя и назад... не возвращался. Мы с русским подумали, что ты его...

– Нет, Мясник жив, хотя и серьезно ранен, – разочаровал я германца. – И он где-то здесь, со своим бойцом... Ты видел подкрепление?

– Да, и уже близко... Поторопимся, кажется, наш «хантер» уцелел... Конрад чудом не прострелил ему колеса...

– Как он сам? – вспомнил я внезапно о виновнике последнего побоища. – Не зацепило недомерка?

– Ну... в некотором роде... – великан виновато замялся. – Но жить будет – я гарантирую...

Я обеспокоенно озирался: проклятье, где же Мясник? Затаился в ожидании своих или что-то затевает?

Все-таки затевал...

Я не могу сказать, сам ли он принял решение прорываться навстречу подкреплению или за него это сделал помогавший ему боец. Наверное, все же помощник, поскольку когда из-за угла хозблока вылетел «сант-ровер» прибалтийцев, голова сидевшего на переднем сиденье Бернарда болталась из стороны в сторону, словно шея его была изношенной пружиной. Навряд ли в таком состоянии главнокомандующий смог бы отдать какой-либо приказ...