Ольга Елисеева - Колыбельная для жандарма

– Чем ты недовольна? – утешил ее отец. – Смотри, какой у него хвост.

Теперь негодовала Аська.

– Мне только кормить!

– А ей только помет подбирать, – цыкнул Карл Вильгельмович. – Чего проснулись?

Кухонный робот налил девчонкам молока в две глиняные кружки. Кройстдорф смотрел на свое семейство и думал, зачем он сам, с такими приобретениями, нужен очаровательной даме, которая только что избавилась, как от дурного сна, от жениха-злодея?

– Мне все-таки жалко, что вы с Кореневой упускаете такое время, – сказала Варька, – когда нет никаких вопросов и можно просто радоваться друг на друга.

Графиня Ливен тоже видела своего любовника в партере и, прикрыв рот веером, наблюдала за его странным разговором с какой-то парвеню. Потом Кройстдорф вернулся в ложу, сел и уставился на сцену. Юлия наблюдала за ним в глубоком удивлении, но ничего не говорила. Было бы большим преувеличением сказать, что она ревнует. Но и отдавать добычу графиня не собиралась.

Ей захотелось немедленно, в корне пресечь поползновения непрошеной соперницы. Поэтому Юлия встала посреди действия и удалилась в дамскую комнату. Как говорят, попудрить носик. Но до туалетной не дошла, спустилась на первый ярус и, кликнув робота-охранника, велела ему незаметно позвать зрительницу со 2-го ряда, кресло 12. Номера Ливен заметила еще из ложи.

Елена появилась весьма удивленная.

– Нам лучше беседовать там, – Юлия величественным жестом показала на приоткрытую дверь туалетной. – Впрочем, может быть, предпочитаете курительную? Я слышала, люди вашего класса все еще пристрастны к сигаретам.

Елена не переносила запаха табака, и ее покоробил тон графини.

– Где будет угодно, – отозвалась она. – Свидетелей нет ни там, ни там.

Свидетели были, правда, негласные. В меховом боа Ливен вместе с остальными колыхался один волос, не имевший никакого отношения к шкуре шиншиллы. Начиненный электроникой, он был тоньше иглы и гнулся, как ворсинка из щетки для усов. Благодаря этой разработке Кройстдорф мог слышать Юлию хоть на краю света. А если надо, то и видеть, правда со странноватого ракурса.

Карл Вильгельмович установил слежку в целях безопасности, а вовсе не для того, чтобы узнать, есть ли у любовницы кто-то еще. И так ясно, что нет. Он – слишком крупная птица, чтобы им рисковать. Графиня согласилась на «защиту» и теперь вовсе не забыла о ней. Напротив, она хотела, чтобы покровитель слышал разговор и наперед остерегся оскорблять ее.

– Вижу, вы уже нацелились на добычу, – сказала Юлия, чуть только дверь за спиной соперницы закрылась.

Елена выжидающе молчала.

– Я прекрасно поняла, чего вы добиваетесь, – продолжала графиня. – Не слишком ли высоко для вас?

Кройстдорф начал слушать любовницу далеко не сразу. Даже в темноте он глядел на далекое кресло. Ему чудилось, как молодая дама вскрывает его подарок. Как восхищена и потрясена. Только бы на пол не уронила! Тут Алекс заметил, что кресло Ливен пусто. А потом запикал проводок… Юлия могла бы кричать, если бы не настолько презирала соперницу.

– Думаете, что, присвоив его , получите все, что прилагается? Он погуляет и вернется куда положено. – Графиня хлопнула по ноге, словно подзывая собаку.

Видимо, этот жест и взбесил Елену. В ухе у Кройстдорфа послышался щелчок, точно кто-то ударил ладонью о ладонь: Коренева отвесила графине пощечину.

– Он заслуживает большего, – только и сказала она.

Могла ли Юлия перенести подобное? Топот и возня. Разнимать их, что ли? Кройстдорф встал и поспешно вышел из ложи. Не посылать же адъютантов в туалетную! Но и самому как зайти?

Слава богу, Ливен выскочила из дверей, ее волосы стояли дыбом.

– Ты пожалеешь! – выкрикнула она и ринулась прочь.

Следом шеф безопасности увидел Елену. На плече у нее сидел шарек. Бред какой-то! Прекрасная дама выглядела растерянной и сжимала кулак. Что на самом деле произошло, Карл Вильгельмович так никогда и не узнал. Но был уверен, что виноват Герундий.

Кройстдорф завел марсианского шарька уже после ухода старшей дочери – с тоски.

Обычный среднеполосный хорь, ассимилированный возле колонии Тихой, в тамошних лесах мутировал. Его шкурка потеряла полоски и приобрела пятнышки, как у сойки. Правда, хорьки не перестали лазать в курятники, но стали гораздо хитрее. А самое удивительное, их самки взялись откладывать яйца. Простодушные колонисты говорили, что господь покарал зверьков за преследование куриц.

Их сделалось модно держать дома, особенно в богатых апартаментах. Они были преданнее собак, но обожали рыскать по квартире и таскать в норку, где-нибудь под кроватью, мелкие предметы: мотки шерсти, перышки, войлочные стельки, лоскутки, пуговицы, браслеты хозяек, хрустящие пакетики. Из всего этого свивалось уютное гнездышко, где шарьки проводили большую часть дня и страшно негодовали, когда во время уборки их беспокоили пылесосом или тряпкой.

Ночью они неутомимо сновали по комнатам, вытаскивая ленты из мотков и обкусывая стразы с меховых тапочек. Если им удавалось найти нечто круглое – небольшой мяч, клубок для вязания, шарики-релакс, слабо позвякивающие изнутри, даже детские глобусы с подсветкой – они закатывали находку в норку, видимо, полагая, будто это диковинное яйцо, и сворачивались вокруг. С этого момента шарьки чувствовали себя счастливыми, переставали воровать мелочь и выползали из-под дивана только для того, чтобы им почесали за ушком или дали блюдце молока.

Именно этой склонностью и пользовались браконьеры. Они ловили зверьков, разбрасывая по лесу цветные пластиковые шарики. Хорьки обхватывали их лапами и хвостом, впадали в нирвану и отказывались двигаться. Их просто собирали в корзины, как грибы, и отвозили на базу, где сажали в клетки и продавали на шкурки – пятнистый мех весьма ценился. Одно время перебили почти всю популяцию, пока зверьков не занесли в Красную книгу.

Полтора года назад жандармы захватили одну из баз по торговле шарьками и ради смеха послали шефу самого смышленого. Никому и в голову не приходило, что тот оставит хорька. Ну бабе какой-нибудь подарит! Алекс и пытался. Но Юлия как-то особенно не подружилась со зверем. Орала, что тот ворует у нее драгоценности. Пришлось забрать. К нему в руки шарек пошел сразу. Животный магнетизм – женщины и братья наши меньшие очень ценят.

Карл Вильгельмович назвал зверька Герундием и поселил под ванной. Там шарьку показалось влажновато, и он перешел под буфет, время от времени воруя то пастилу, то печеньки из вазочки на столе. Младшие девчонки – Аська и Маруся – его обожали, даже позволяли спать у себя в ногах. Но тот всему на свете предпочитал буфет. «Поближе к кухне, подальше от начальства», – хмыкал Карл Вильгельмович. Его самого Герундий признал хозяином, позволял даже возить себя за хвост. Но Алекс не злоупотреблял.