Ольга Елисеева - Колыбельная для жандарма

– Противники прав «большеногих» придумали себе слоган, – сообщила Коренева. – И кто бы говорил! Дама, которая требует раздельного обучения мальчиков и девочек, запрета общих душей и поцелуев в кафе, права для учителей досматривать раздевалки и личные шкафчики учащихся на предмет порнографии.

– Нас бы она явно не одобрила, – отозвался Алекс. – Но такие люди нужны.

– Нужны? – задохнулась Елена. – Хочешь, чтобы и в твой номер врывались проверяющие? Прости, забыла, твои апартаменты неприкасаемы, ты слишком важная птица! Но если потеряешь положение? Не ври, что у тебя нет журналов в туалете за бачком! Дай только волю Засулиным…

Как хорошо, что он с ней связался! Легко заводится, готова прыгнуть и поцарапать. Вместо ответа Алекс перехватил Елену за запястье и опрокинул себе на колени.

– Нет у меня в сортире порнухи. Девчонки могут найти. В шкафу за сумкой с формой для пробежки – они туда не суются. – Кройстдорф хохотал, пока Елена вырывалась. – А Засулины важны, потому что показывают обществу, какие права мы на самом деле имеем и боимся потерять.

Елена перестала брыкаться: такой ход мыслей оказался для нее полной неожиданностью.

– Тогда эту дамочку с пучком надо беречь как зеницу ока. – Судя по зверскому выражению лица, она хотела бы растерзать депутатшу, но за неимением главной ханжи России укусила руку Алекса. Не больно, а чтобы продолжить игру.

В Москву вернулись еще до 12. Времени у них не было и не могло быть. Пришли наводки от Кроткого. Курьер, которому передали документы адмирала Волкова, ехал в Первопрестольную на экспрессе – боялся, что телепорт повредит старую бумагу. Впрочем, час разницы – невелика потеря. С вокзала курьер сразу отправился в университет и встретился с Поджетти. Значит, подлинники бумаг командора могли вот-вот уплыть в Лондон.

Начальник контрразведки генерал Другий запросил разрешения на арест. Кройстдорф хотел дать отмашку, а потом спохватился: все нити порвем.

– Леонтий Васильевич, а нельзя как-нибудь увести у Поджетти искомые документы? Интересно посмотреть, как он задергается.

Когда муха бьет лапками, она способна зацепить те паутины, которые должны оставаться в полном покое, спрятанными про запас. Шеф безопасности уже чувствовал, что они поведут к самым неожиданным людям в парламенте, министерствах, при дворе. Бизнес-круги тоже будут потревожены, все это не то чтобы следовало выкорчевывать, но знать, знать…

– Сделаем, – согласился Другий. – Но позвольте заметить, что «ваша игра сильна».

Карточный термин. Слишком многое поставлено на кон. Сам Леонтий Васильевич с удовольствием задержал бы и выслал иностранного шпиона. И дело с концом. Всем по медали. А так – мало ли куда пойдут нитки! Рады не будем.

– Работайте, – приказал Кройстдорф. – Шум в сети уже поднялся. Скоро подтвердим в «Новостях» и покажем подлинники. Но экземпляр Поджетти все равно не должен уйти за рубеж. Их следующий ход – начать муссировать спасение экспедиции Волкова английским кораблем. Мол, без британской помощи мы вообще мало на что способны.

Далее шеф безопасности отправился доложить результаты питерской поездки императору.

– С седьмым покушением вас, Максим Максимович, – сказал он, когда Государь пожал ему руку и предложил сесть.

– Или с восьмым, – задумчиво отозвался тот. – Все равно провалилось.

Кройстдорфа так и подмывало спросить: как дела, ну в смысле… дома. Но он крепился. Сам скажет, если посчитает нужным. Император подхватил из хрустальной вазочки на столе очищенную репку.

– Я пощусь, – пояснил он. – Патриарх велел. Обещал отпустит.

– И как?

– Не особо, – пожаловался Макс. – Есть хочу. Молитвы в голову не лезут. И еще много чего хочу. Удержу никакого нет.

Кройстдорф посочувствовал, вспомнив их с Еленой недавние приключения. Жалко человека. Можно ли так издеваться?

– Тут вот какое дело, – сказал монарх, вставая и начиная расхаживать вдоль стола. – Не удастся вам в Москве задержаться. Надо под Томск метнуться, Новосибирск, Красноярск тоже. Там крупные лагеря для «чубак». И вот кто-то их, я имею в виду «большеногих», спровоцировал. Напугал, что ли? – Макс выглядел недоуменным. – Вроде и еда была. Словом, неполные сведения. Что-то утаивает местное руководство. И безопасность вместе с ними. «Большеногие», как бы выразиться, восстали… Ограбили предместья. Есть убитые с обеих сторон. Не знаю, что там происходит! Не гонял бы вас. Вы и в кабинете сидя способны разобраться. Но мне нужен ваш взгляд. Один день. Туда-сюда.

Кройстдорф вздохнул. «Душ приму». По дороге просмотрел ролики из сети. Везде в один голос: какими жестокими и неблагодарными оказались «чубаки». Хоть бы для разнообразия позволили пару иных мнений. Нельзя же так откровенно давить! Если сейчас провести голосование, то прежнего результата не будет. Мохнатых нужно эвакуировать в привычные для них места. А чтобы грузить на корабли, надо успокоить – то ли усмирить жандармами, то ли вколоть сыворотку. Лучше и то, и другое сразу.

Томска он не увидел, потому что телепортировался сразу в здание городского отделения безопасности. А они по всем областям похожи, во всяком случае первый этаж, одетый со стороны улицы рваной гранитной шубой.

Старинный, еще XX века, железный щит отделял от внешнего мира. К нему электронное заграждение. Вестибюль, одетый серым мрамором. Под колоннадой старый же, советский постамент, над которым теперь возвышался бронзовый бюст основателя ведомства Александра Христофоровича Бенкендорфа. Ясно, кто тут стоял в прежние времена. Мода была на душегубов.

Пешком Кройстдорф поднялся на второй этаж и отправился прямо к кабинету хозяина здания. Явление непосредственного главы службы здесь, в Сибири, потрясло генерала Жучилу не меньше, чем Кроткого. С той великой разницей, что Кроткий был дядька солидный и душевно чистый – служака до мозга костей. Жучила же мигом забегал глазками из угла в угол. Стало быть, знал за собой оплошности.

– Волнения «чубак»? Да, были. Но, благодарение богу, подавлены корпусом жандармов за три четверти часа. Что они могут, мохнатые? Только бегают и орут!

– А отчего они орали? – вкрадчиво спросил Карл Вильгельмович, и за медом в его голосе Жучила почувствовал холодок. – Должны же быть причины. На пустом месте волнений не бывает. Живут в тепле, их кормят…

– Да как взбесились, ваше высокопревосходительство. Никаких причин. Городские власти все для них…

Проговорился, не к месту приплел «городские власти».

– Вы сами в лагере были? – спросил шеф безопасности.

Жучила заерзал.

– И на снимках все видно. Мы послали в Москву. Неужели не дошло?