Ольга Елисеева - Колыбельная для жандарма

– Итак, вы не знали, – подытожил Коренев. – Моя сестра – мастерица водить за нос.

– Это точно, – подтвердил, не оборачиваясь, Осендовский.

– Теперь вы понимаете, как бесили нас все это время. Пустив вам пулю в лоб, мы даже не можем сказать: ничего личного.

Кройстдорф разлепил разбитые губы.

– Зачем же вы ее подставили? Тогда, с программой?

– С близкими людьми так не поступают, не правда ли? – Павел был очень вежлив, но именно от него Алекс чувствовал особый холодок, точно он говорил: «Моя сестра пачкалась с жандармской сволочью? Ну, ты труп!»

– Зачем подставлять? – повторил Коренев. – Дело того стоило. Убийство императора. Гвоздь нашего катехизиса. Можно ославить, вывалять в грязи, и многие поверят. Но убить – убить лучше. Чтобы не повадно…

– В борьбе за республику люди возьмутся за оружие, – бросил через плечо Осендовский.

– Снова горы трупов? – скривился Кройстдорф. – Двух раз недостаточно?

Коренев, живи он лет 200 назад, пришел бы в благородное негодование. А сейчас только сплюнул на штаны Алексу.

– Не мы заставляем Россию снова и снова проходить одной и той же дорогой. У вас как будто пластинку заело! Большая Федора, да дура!

– Не такая уж и дура, раз до сих пор держится в рейтинге великих держав. – Кройстдорф собрался. Убьют, так убьют. Никаких причин вести себя недостойно нет.

– Ее оттуда скоро выкинут, – по-прежнему не оборачиваясь, сообщил Осендовский, он, кажется, нашел нужную частоту. – Расчленят и выкинут. После войны за Япет.

Алекс сплюнул ржавую кровь.

– А с населением поступят, как с «чубаками»?

– «Чубак» важно хорошо кормить, – сообщил Коренев. – Просто некоторые неразумные продолжают кусаться и царапаться.

Кройстдорф откинул голову к дощатой стенке, у которой сидел. Сразу по затылку повело холодком. Желанное ощущение. Если тебя убьют, то зачем заботиться о воспалении мозга?

– Все произойдет гораздо быстрее, чем вы думаете, – усмехнулся Коренев. – Люди даже почувствовать не успеют…

– Поймал! – Осендовский обернулся.

Теперь Алекс понял, почему «муж» Елены не сделал этого раньше. Красивый парень. Только вся правая сторона лица будто смята. Не то в танке горел, не то впечатался рожей во что-то липкое, а потом неудачно отодрал.

– Полюбуйтесь, – укоризненно сказал Павел. – Ваша работа. В одно прекрасное утро он проснулся таким. Вспоминал прощание с Еленой, как ходили в Вестминстер…

– Я видел вас, – с отвращением бросил Осендовский. – Во сне. Там, на башне. Под часами. Как вы предложили ей прыгнуть. И не смог помешать.

Пространство зажевало, догадался Кройстдорф. Хорошо, что не целиком. Хотя уж чего хорошего?

– Если бы она сказала мне, что разводится. Что предпочла другого, – продолжал Ян.

– Вы отправили ее на заведомо провальное задание, – возразил Алекс. – Вслепую. Знали, что ее заберут. Значит, уже сами расторгли брак.

– Вам даже трудно вообразить, какой шум мы подняли бы в прессе, – вмешался Коренев. – Арестована русская писательница! Новый тридцать седьмой год! А тут вы решили ее выпустить.

Карл Вильгельмович понял, что обоим похитителям очень обидно.

– Именно такой, какой поднимем сейчас. – Коренев принял из рук Осендовского планшет и повернул его экраном к пленнику. – Новости. Мы рады, что вы очнулись как раз к пятичасовому выпуску.

Алекс увидел на экране Царицыно. До блевка знакомую решетку. Дорожку, мост… Один пролет был взорван. Вдали маячил провалившийся стеклянный купол Хлебного дома. Повсюду на занесенных снегом газонах сидели люди в рваных маскарадных костюмах. Выгружавшиеся из медицинских антигравов врачи оказывали им первую помощь. Мимо экрана пронесли носилки с человеком, накрытым брезентовой тканью.

– Царскую семью, как всегда, не задело, – ворчливо сообщил Коренев. – Бог их, что ли, закрывает? Но до поры до времени.

Диктор сообщил, что взрывные устройства были оставлены на мосту, в анфиладе второго этажа, ведущих к Екатерининскому, но самое мощное – в Хлебном доме. Оно сработало сразу, как только императорская чета вошла в зал. Если бы Максим Максимович не задержался в цоколе, сматывая с шеи шарф и требуя от детей самостоятельно переобуться, они бы уже приблизились к античной статуе богини Цереры, постамент которой и послужил основой – к нему был прилеплен маленький квадрат пластиковой взрывчатки. Взрыв рассчитали по секундам. Куда смотрела безопасность?

Кройстдорф тоже задавался этим вопросом. Обычно проверяют все. Трясут всех гостей. Его самого трижды просветили в воротах допуска: кольцо фонило. Вдруг до Кройстдорфа дошло: не смеют проверять министерских деток. Те развязные «чубаки» – вот кого следует допросить. Тряхнуть, наконец, Эдика Адлерберга… Ну да, теперь уже не он.

Диктор тем временем продолжал рассказ. По его словам, прямо с маскарада был похищен или сбежал шеф безопасности. Временно исполняющим обязанности назначен генерал Другий. Этот будет землю носом копать, лишь бы оправдать доверие! Кройстдорф успокоился. Голова на плечах у Леонтия есть. Сам догадается.

Но себя-то как жалко!

– Ваше честное имя останется незапятнанным, – успокоил Коренев. – Не стоит тужить на счет «или сбежал после содеянного». Все сомнения разъяснятся, уйдете героем.

Алекс непонимающе перевел взгляд на Осендовского.

– Героем, – с кривой ухмылкой подтвердил тот. – Мы собираемся вас расстрелять. Показательно. Ваша вина в силу должности очевидна.

– Казнь будет заснята и выложена в сеть вместе с нашим манифестом, – сообщил Коренев. – Возвращение прав парламенту. Передача Япета британцам. Ну и по мелочи.

– Например, прекращение расследования прошлого «чубак», де, они люди. Подобные технологии если и есть, то хранятся в глубокой тайне. Не вашей конторе ее нарушать.

По знаку руки Коренева Осендовский замолчал.

Кройстдорф переваривал сказанное меньше минуты. В его голове давно связались все узелки.

– Но зачем вам ролик моей казни? – Последнего он не мог понять. – Демонстрация силы? Ей-богу, британцам лучше бы было разбомбить марсианскую колонию. Тогда бы всех пробрало.

– Дайте срок, – хмыкнул Коренев. – И не одним британцам. В их владении Япетом заинтересован весь Альянс. Будет коалиция.

«Плохие ребята» перед гибелью главного героя всегда много говорят, объясняя хитросплетения своего злодейского плана. Но в данном случае Алекс и так понимал происходящее. Брат Елены собирался добить его каким-то важным известием.

– Мы хотим запустить в стране волну репрессий. Чтобы у всех открылись глаза на сущность нынешней власти, – прямо сказал он. – Это произойдет накануне неизбежной войны. И теракт, и ваша гибель – отличные спусковые крючки. Если надо, мы убьем вас максимально грубо. Отрежем нос, уши, остальные причиндалы, чтобы кровь хлестала на экран. Вот тут – ничего личного. Я бы обошелся пулей. Ян, наверное, нет.