Роман Злотников - Долгое море

— Неправда, Олькюлле, — покачал головой Два Топора, — когда я осматривал трупы в Эл-Северине, у многих в лапах было оружие, перерубленное твоим мечом. И потом те две дюжины, что ты положил на галере, разве они тоже были под откатом?

— Там я напал на них внезапно, — сердито пробурчал Трой. — Они просто не были готовы.

Северянин расхохотался:

— Ну, еще бы они были готовы! Один почти голый человек с мечом в руках нагло лезет на несколько десятков орков. Как им к такому готовыми-то быть?

— Да ну тебя, — махнул рукой объект текущего обсуждения. — Вечно ты все испортишь, Эрик. Ну, кто тебя за язык-то тянул? Теперь, вон, иди сам с ними разбирайся… — И он кивнул подбородком на толпу местных, обступивших их со всех сторон и ошеломленно пялящихся на Троя. Между тем толпа начала прирастать все больше и больше. Люди сбегались со всех концов лагеря. Не сами по себе, нет. И даже, похоже, не из простого любопытства. Ну, типа, а чего это тут народ собрался, а? Люди начали сбегаться потому, что часть тех, кто услышал разговор между Свириниэль, Троем и Эриком, как-то странно возбудились и, выбравшись из толпы, побежали по лагерю, что-то возбужденно крича. Так что большая часть тех, кто сейчас сбегался со всех сторон, судя по всему, как-то отреагировали именно на эти крики. Трой тяжело вздохнул и, поднявшись, начал:

— Эм… люди, дело в том, что я не…

— Восточный витязь… — тихо прошептал кто-то. Трой осекся и озадаченно нахмурился.

— Восточный витязь… точно… орков разит… — загомонили вокруг, — нет ему противников… ночью не спит… свобода воссияет… свет озарит… — В этот момент из собравшейся вокруг них толпы выбрался довольно могучий мужчина с всклокоченной седой бородой, в которой запутались пара кусочков лепешки и шматочек жареного яичного желтка. Окинув Троя напряженным взглядом, он хрипло спросил:

— А скажи-ка, чужеземец, почему это за тобой так упорно гнались Большие люди?

Трой нахмурился. В лагере явно творилось что-то очень необычное, так что отвечать на этот вопрос следовало очень аккуратно. Иначе можно было вляпаться в нечто неожиданное, которое, не исключено, может заметно помешать всей их команде в выполнении их главной миссии. Ну, типа, гостеприимные хозяева этого затерянного в лесах лагеря попросят столь «великого воина» со товарищи сопроводить к побережью имеющихся в лагере женщин и детей. Настойчиво так попросят… И что в этом случае ему делать? Не с боем же прорываться? Так что над ответом на этот вопрос стоило очень хорошо подумать…

Но тут, на беду, вылез Яхан Ящерица.

— Все просто. Мы с Олькюлле вырезали в Аркоране полторы дюжины орков.

— Орков разит… орков разит… — загомонила толпа, А лицо седого полыхнуло странной гримасой, основной составляющей которой была отчаянная надежда. Ящерица же, ничтоже сумняшеся, продолжил:

— И не скажу, что это было так уж сложно. В конце концов, эти твари также состоят из плоти и крови и привыкли ночью спать. Так что… — Но закончить ему не дали. Вся толпа в едином порыве взревела:

— Ночью не спит! — После чего люди дружно рухнули на колени и хором затянули нечто вроде гимна. Это было… чудовищно! Ну, вот честно. Потому что каждый пел… или, вернее, орал нечто, похоже, когда-то выученное наизусть, но при этом делал это в своем собственном ритме и тональности. Которые иногда даже совпадали. Но очень иногда. И никогда у всех… Так что в звучащей вокруг какофонии невозможно было уловить ни связной мелодии, ни внятного текста. То есть кое-какие слова пробивались сквозь всеобщий рев… вернее, их еще как-то удавалось различить. Причем, похоже, больше потому, что ранее их уже произносили: «Не спит… разит… бдит…», но и только. С мелодией же было совсем швах. Пришельцы из-за Долгого моря растерянно замерли, ошеломленно глядя на все это действо. Причем хуже всего пришлось Свириниэль с ее тонким слухом. Она пыталась держаться. Более того, первые несколько мгновений она даже пыталась еще что-то различить, но затем с тихим стоном заткнула уши и, пригнув голову, начала пробиваться наружу сквозь плотную толпу народа, мечтая как можно быстрее куда-нибудь убежать от всего этого ужаса. Причем для нее этот творившийся вокруг ужас был еще более пугающ и невыносим, потому что в гимне, который столь воодушевленно орали окружившие их местные низшие, она с изумлением различила признаки «эмини легендарно» — особых мифов, издревне внедряемых эльфами в сообщества окружающих их низших и предназначенных для облегчения управления ими. То есть вот конкретно этого гимна она никогда в жизни не слышала, но вплетенные в текст мнемонемы, типа столь любимых эльфами «воссияния свободы!» и «озарения светом правды!» указывали на это столь же явно, как папиллярные узоры неминуемо свидетельствуют о виновности преступника…

Манипулятивные технологии вообще являлись хоть и эффективным, но весьма сложным искусством. Число смысловых мнемонем, к которым разумные относятся однозначно положительно, относительно невелико и от расы к расе несколько отличается. Скажем, люди куда более привержены семейным ценностям и почти не приемлют то, что они именуют «извращениями», а эльфы, наоборот, очень ценят… скажем так, свободные отношения. Для орков характерно трепетное отношение к «небу над головой», а у гномов подобное словосочетание не вызывает почти никаких эмоций. Да что там, разные виды — даже среди людей не то что одной и той же расы, а даже и одного и того же народа, но, скажем, отдаленных друг от друга большими расстояниями, либо живущих близко, но в разных (а часто и враждебных) социальных системах, именуемых государствами, список подобных ценностей может не совпадать. Или, скажем, они могут быть лексически близки, но смыслово прямо противоположны. Например, для одних свободой будет считаться возможность самим полностью определять свою судьбу, а для других это слово будет означать всего лишь желание «лечь под сильного», перебежать на побеждающую (как им кажется) сторону, «натянуть» на себя чьи-то чужые образцы, т. е. типа «стать как эльфы»… Да что там социальные смыслы — даже понятия красоты могут серьезно отличаться. Например, где-то рыжие волосы будут считаться ярчайшим символом красоты и сексуальности, а на пару тысяч миль в сторону — уже являться признаком грязной крови и вырождения. Но понятий, являющихся ценными для всех разумных видов и рас, также вполне достаточно. Например, несмотря на все различия, большинство разумных крайне положительно относятся к смыслам, олицетворяемым такими словами, как «свобода», «правда», «достоинство», «смелость», «честность»… И это открывает для умелых манипуляторов огромные возможности! Вследствие чего эльфы, уже многие тысячелетия считавшиеся признанными мастерами подобных манипуляций, веками не только разрабатывали, но и оттачивали свои методики в этой области, часть из которых и входила в особый пул, именуемый «эмини легендарно». Отличие методик, входящих в него, от большинства других состояло в том, что, во-первых, применяемые в нем методики и технологии были рассчитаны на очень длительную перспективу, и во-вторых, не имели никакой прямой привязки к какому-либо конкретному эльфу, Дому или Лесу. Они внедрялись в сообщества разумных в интересах всех эльфов. В целом. И были в первую очередь предназначены для того, чтобы практически любой эльф (ну, из числа элиты, конечно, рядовым эльфам и об обычных манипулятивных методиках было мало известно) или там эльфийский Дом, внезапно попавший в затруднительную ситуацию на территории, на которой в состав менталитета и ценностного аппарата местных жителей были внедрены эти специальные мнемонемы, либо затеявший экспансию на подобные территории, мог бы гораздо легче получить доступ к имеющимся у местных ресурсам. Ну сами подумайте — одно дело, когда к вам относятся как к подозрительным чужакам, от которых не ждут ничего хорошего, или в крайнем случае — просто нейтрально, а другое — если вас считают выходцами из легенд, в которых говорится, что некто, подобный вам, должен принести местным аборигенам свободу и демокр… то есть достаток и процветание. Чувствуете разницу?