Олег Бондарев - Кремль 2222. Чертаново

– Вот ведь напасть какая… – пробормотал Ермак. – Такое ощущение, что сам город не хочет, чтобы ты домой попала.

– Мне тоже уже так кажется, – невесело улыбнувшись уголком рта, ответила Василиса. – Но осталось действительно немного.

– Да понятно, я и не думал отступать, – пожал плечами черноволосый наемник.

Единственное, о чем он действительно переживал, так это о том, что из-за всех этих незапланированных задержек в пути может не успеть спасти сына и Бо.

– Как бы к ним подобраться… – задумчиво произнес Ермак, обращаясь скорей к себе, чем к боевой спутнице. – А то ведь сунешь нос наружу – тут же стрела прилетит!

– А Горыныч вообще не сможет к ним пробиться? – спросила Василиса, пожевывая нижнюю губу – признак наивысшей концентрации.

– Да черт его знает, отсюда не видать… Сейчас попробую выглянуть.

Ермак уцепился за подоконник свободной рукой (во второй он по привычке сжимал приклад ружья) и, собравшись с духом, выглянул наружу.

Увиденное заставило черноволосого наемника удивленно выгнуть бровь. Никогда прежде он не наблюдал ничего подобного: их верный био нетерпеливо приплясывал на задних лапах, то и дело порываясь ринуться к логову боевых товарищей, но в итоге снова и снова возвращаясь к дому, где засели дампы. Казалось, у стального «ящера» в мозгу происходит нешуточная борьба за собственное «тело», потому что движения робота были судорожными, чрезмерно резкими, больше похожими на танец марионетки, которой управляет пьяный кукловод.

«Может, с Громобоем что-то случилось? – хмуро глядя на странные „пляски“ био, подумал Ермак. – Если так, то нам лучше тоже забиться на верхний этаж и не высовываться оттуда, пока Горыныч не уйдет искать другую добычу».

– Что там творится? – спросила Василиса, отвлекая черноволосого наемника от невеселых мыслей.

– Горыныч с ума сошел, – мрачно ответил Ермак. – Мечется как-то… туда-сюда. Похоже, пытается вырваться из-под контроля.

– И что же делать? – растерянно пробормотала девушка.

– Подозреваю, что лучше всего будет спрятаться, – подумав, сказал Ермак. – Давай, наверное, за мной, наверх пойдем. Там, думаю, как-то… поспокойней будет.

Сказав это, черноволосый наемник отклеился от кирпичной кладки и на полусогнутых устремился к лестнице, ведущей на второй этаж. Василиса, судя по робким шагам, без промедлений отправилась следом за ним. Шли спутники вплотную к обшарпанной стене, дабы какой-нибудь не в меру зоркий дамп не разглядел их спины и не выстрелил в них из допотопного самодельного арбалета. Шагая к лестнице, Ермак подспудно ожидал, что Горыныч вот-вот сорвется с цепи нейроманта, которая прежде сдерживала его жажду убивать все живое. Что тогда начнется, представить было нетрудно, и эти грустные мысли заставляли черноволосого наемника с утроенной прытью переставлять ноги; к тому роковому моменту, как био освободится от ментальных пут, Ермак планировал находиться от него как можно дальше.

«Хотя, может, мы зря себя накручиваем? – мелькнула робкая мысль. – Вдруг это всего лишь какие-то временные неурядицы и Громобой быстро со всем справится и снова вернет себе полный контроль?»

Однако воображаемый образ кровожадного «Раптора», разрывающего недавних союзников-хомо на части, был настолько ярок, что черноволосый наемник счел за лучшее перестраховаться.

«Береженого Бог бережет».

Ермак шел первым, а потому в текущей ситуации являлся не только вожаком, но и в какой-то степени пушечным мясом: все зависело от того, ждала ли наверху какая-нибудь паскуда или же верхний этаж пустовал. Чем ближе была верхняя ступенька лестницы, тем неохотней черноволосый наемник шел вперед. Сердце, до того бешено стучавшее в грудную клетку, ныне тоже замедлило ход. Здравый смысл проснулся и принялся спешно уговаривать Ермака притормозить. Черноволосый наемник нередко сталкивался с подобным: стремясь второпях убежать от одной беды, человек нередко вляпывался в другую, подчас куда более серьезную. Увы, но московская Зона была крайне подлым местом, где даже самый лучший выживальщик мог пасть от лап здешней фауны из-за банального невезения – например, то же Поле смерти оказалось ближе, чем ты полагал.

Но это, разумеется, не означало, что следует отдаться на волю фортуне и, надеясь на лучшее, совершать один рисковый шаг за другим.

Остановившись за две ступеньки до заваленной хламом лестничной клетки, Ермак повернулся к следующему пролету лицом. Ствол ружья ходил из стороны в сторону, готовый огрызнуться выстрелом при первом намеке на опасность. Указательный палец, лежащий на спусковом крючке, был влажным от пота.

Двигаясь приставным шагом, Ермак неторопливо поднялся на лестничную клетку и вытянул шею. На следующем пролете никого видно не было, но площадка второго этажа с этого угла не просматривалась.

Еще медленней, чем прежде. Затаив дыхание. Взгляд устремлен наверх. Палец по-прежнему на спусковом крючке.

Полная концентрация.

Шаг влево. Еще один. И еще.

Кажется, наверху чисто.

Василиса благоразумно на рожон не лезла – терпеливо ждала, пока Ермак даст отмашку, и время от времени оглядывалась на окно первого этажа – не бежит ли окончательно сбрендивший Горыныч таранить их временное убежище? Когда черноволосый наемник повернулся к спутнице, она не издала ни звука – просто вопросительно посмотрела в его серые глаза.

Ермак тоже решил обойтись без лишних слов и лишь мотнул головой в сторону лестницы – мол, чисто, давай за мной.

И пошел вверх по лестнице.

Он успел преодолеть буквально три ступеньки, когда нечто со свистом разрезало воздух, и левое предплечье вдруг обожгло болью, а перед глазами Ермака полыхнула красная вспышка. Он успел заметить черную перебинтованную ногу, обутую в грязный ботинок, которая, оттолкнувшись от ступеньки следующего лестничного марша, быстро скрылась из виду. Скосив глаза влево, Ермак увидел, что рукав его куртки порван, а из дыры наружу медленно, будто с неохотой льется кровь.

– Сука… – через стиснутые зубы прошипел черноволосый наемник.

С трудом преодолевая боль, он схватился за ружье обеими руками.

– Ермак! – громче, чем следовало, ахнула Василиса: она, видимо, только сейчас поняла, что произошло.

Он шикнул на нее через плечо и побрел вперед, готовясь стрелять, едва заметит движение. Заниматься врачеванием раны было некогда. Бой в условиях московской Зоны диктовал свои, весьма специфические условия: тут истекающих кровью бойцов торопливо добивали, чтобы поскорей сожрать. Таковы были законы выживания в этих диких местах, некогда занимаемых вполне цивилизованным городом.

По крайней мере, в прежние, довоенные времена людей здесь не жрали так откровенно.