Алексей Корепанов - Бардазар

Недавнего разговора в кают-компании фрегата он не слышал, как и Тангейзер, и не знал, что такая задача хоть и выполнима, но Аллатон не станет за нее браться.

– А вот этого нам не надо, боец! – помотал головой Тамерлан Бебешко, торопливо выпил, выдохнул и, кривясь, продолжил: – Ты что, хочешь, чтобы Погранслужбу на Пятке ликвидировали? И мне в другое место передисло… лоцироваться? Не хочу я в другое место! И учти, боец: Простыней нет, а угроза все равно есть! Такая наша линия – ты понял, о чем я? И от Пузыря, соответственно, мы не уйдем! Ты представляешь, что это такое – ликвидировать Погранслужбу? Сколько судеб изменить в противоположную сторону! И не вздумай, боец! Дела у тебя идут хорошо? Вот ими и занимайся! Мы о себе сами как-нибудь побес… побеспокоимся. Лично и непорс… непоср… непосредственно!

«А если когда-нибудь там рванет так, что всю планету раскурочит? – подумал Дарий. – Кто знает, на что способны эти ловушки и по какой причине могут сработать… Или просто от старости рванут. Или еще от чего-то… И как я раньше об этом не подумал? Нет, надо потолковать с магами!»

Вслух он это говорить не стал, чтобы не заводиться с Бебешко. Молча взял кружку и сделал глоток.

Впрочем, если бы Силва и сказал это вслух, взводный его не услышал бы. Потому что после своей речи в защиту Пограничной службы планеты Пятая Точка он упал лицом в тарелку из-под орешков, едва избежав соприкосновения своего носа с опорожненной кружкой.

– Кажется, аут, – тихонько произнес Тангейзер, посмотрел на Дария и пить не стал. – Надо бы его куда-то отсюда…

– Никуда не надо, – сурово возразил Бундер. – Ему еще предстоит дело делать. Отдохнет чуток, и я его растолкаю. А вы давайте, топайте по своей программе.

– Хорошо, – сухо сказал Дарий и поднялся из-за стола. – Успешно выполнить задание! Идем, Тан.

– Выполним, – осклабился Бундер и плеснул себе еще водки. – И не такое выполняли. Навыки имеем. Будете на Пятке – заходите.

– Лучше уж вы к нам, – еще более сухо отреагировал Дарий. – Привет парням!

– Ага, – кивнул Бундер. – Дальнейшего продвижения по службе! – Он отсалютовал кружкой, и по лицу его никак нельзя было сказать, что пожелание бывшего сержанта искреннее.

– А тебе – досрочного освобождения, – Дарий все-таки заставил себя улыбнуться. В конце концов, что ему было делить с этим типом?

Силва очень надеялся на то, что никогда больше не будет просыпаться от рева Гика Бундера: «Подъем!»

Никогда!

Уже подойдя к выходу, танкисты обернулись. Тамерлан Бебешко по-прежнему сидел, уткнувшись физиономией в тарелку, а Гик Бундер хмуро смотрел им вслед.

– Вот не нравится мне этот Бундер, – заявил Тангейзер, когда они вышли на улицу. Поглощение «Квамосской особой» явно сказалось на его артикуляции. – Недобрый он какой-то…

– Нам с ним больше не служить, – сказал Дарий, обводя взглядом вечерний столичный пейзаж. Воздух заметно похолодал. – Ну что, куда еще пойдем? Или сразу к Троллору и на боковую?

Диони помялся, покопался пальцами в своей короткой прическе и неуверенно предложил:

– А может, заглянем в универ, к девочкам? Мешать не будем, так – чисто поздороваться и сразу дать задний ход.

Дарий искоса взглянул на него. Глаза напарника нетрезво поблескивали, но выглядел он вполне нормально. У Дария в жилах тоже играла «Квамосская особая», понуждая к действию, и он не стал возражать. Действительно, почему бы двум благопристойным танкистам не засвидетельствовать свое почтение двум милым девушкам? Посидеть две-три минутки – и откланяться. Увидеть Энни… Да, будет просто невежливо не зайти к ним. Просто невежливо!

– Ладно, – согласился Дарий. – На пару минут.

– Дар, ты настоящий друг! – проникновенно воскликнул Тангейзер и чуть было не полез обниматься, заставив Силву попятиться. – Все-то ты понимаешь! Кстати, вон станция надземки, – показал он рукой и ринулся к подземному переходу.

– Подожди, восторженный! – остановил его Дарий. – Сначала надо отлить.

…Путь до университета имени Химаила Монолоса занял не более пяти минут. Покинув лифтовую платформу на станции «Университет», танкисты очутились перед брызжущим всеми цветами радуги входом на широкую аллею, обсаженную высоченными деревьями. Аллея вела к преогромнейшему светлому зданию, формами своими удивительно напоминающему дальнолеты серии «Кюндай». Многоэтажное здание рвалось в небо, явно символизируя стремление студентов достичь высот науки. Оба танкиста, которые университетов не кончали, были просто заворожены обликом этого подлинного храма знаний. Ни Тазанское танковое училище, которое окончил Дарий Силва, ни такое же училище, только в Гиеве, которое окончил Тангейзер Диони, не шли ни в какое сравнение с этим светочем, носящим имя великого Химаила Монолоса. Сейчас, в этот довольно поздний час, да еще и далеко не в самую теплую пору, многочисленные скамейки под столь же многочисленными фонарями пустовали – но можно было без труда представить, что тут творится в дневное время!

Все было прекрасно в этом величественном здании – да вот только танкистов не пустили туда. Категорически! Храм науки имел проходную, и там (по крайней мере, в ночное время) сидела дежурная. И эта дежурная решительно воспротивилась желанию двух подвыпивших флоризейских военнослужащих проникнуть в местное святилище чистого разума. И никакие объяснения и увещевания не смогли возыметь на нее действия. «По ночам тут посторонние не шастают, на то я здесь и поставлена», – этому аргументу танкисты не смогли противопоставить ровным счетом ничего.

Собственно, какой-то особой беды в этом не было, и экипаж Спинозы не собирался устраивать скандал по поводу недопущения в университет. Ведь встреча с девушками все равно должна была состояться – не сегодня, так завтра, в доме Троллора Дикинсона. Да, «Квамосская особая» толкала танкистов на подвиги, однако ни Дарий, ни Тангейзер не теряли здравого смысла. Конечно, им было досадно, градус настроения упал, но не более того. Понимая всю бесполезность препирательств, они тем не менее по инерции продолжали вялые переговоры с привратницей – и настроение им еще больше подпортила личность, вошедшая в высокие университетские двери.

Это был рослый молодой мужчина в аккуратном неброском костюме, с такой же неброской сумкой на плече. И Силва, и Диони сразу уловили его сходство с великим поэтом Темных веков Пушкиным – смуглое лицо, бакенбарды, курчавые темные волосы… Правда, эти волосы присутствовали только на макушке, в виде этакого островка, но тем не менее. Судя по небольшим круглым ушам, этот «Пушкин» был родом из дорхутов с Пио – и безупречной формой своих ушей дорхуты весьма гордились. «Пушкин» немного постоял, слушая безнадежную беседу танкистов с дежурной, а потом, потеряв, видимо, терпение, решил в нее вмешаться.