Алексей Корепанов - Бардазар

– Как бы в третий раз их не выбросило на краю Вселенной… Родные будут волноваться…

– А я бы не прочь оказаться на краю Вселенной, – как обычно, пошел поперек Хорригор. – Неплохо бы вообще во всех ее уголках побывать… а тут никак не могу Союз до конца объехать: вечно что-то мешает!

Я бесконечно буду рад пути любому,

Но лишь когда конечен он и возвращает к дому.

Спиноза, как обычно, не забывал выдавать что-либо поэтическое.

– Хорошо сказано, – одобрил Аллатон. – Не теряете форму, Бенедикт.

– Это не мое, это я нашел у Алькора, – сообщил супертанк.

– Я годами дома не бывал, – все-таки не остался в стороне от разговора Умелец. – То в одно место занесет, то в другое. Годами! И ничего, живу нормально.

Аллатон укоризненно посмотрел на него:

– Странно, что вы этим, похоже, гордитесь. По-моему, гордиться тут нечем. У вас же есть родные?

Дасаль не ответил, только дернул плечом и чуть ли не втиснул свое блинообразное лицо в чашку с кофе. Кажется, слова главы пандигиев его задели.

А из воздушного разведчика раздались новые рифмованные строки:

Мой дом везде, где есть небесный свод,

Где только слышны звуки песен,

Все, в чем есть искра жизни, в нем живет,

Но для поэта он не тесен.

– Вот! – Умелец вынул лицо из чашки. – Везде! Наш длинноствольный поэт дело говорит.

– Это говорил Лермонтов, еще в Темные века, – внес ясность Спиноза.

– А как же, слышал о таком! – победоносно заявил груйк. – Беня Хипеж упоминал.

– А вот другой поэт Темных веков, Рябинин, говорил иначе, – продолжал супертанк.

Родительский дом, начало начал,

Ты в жизни моей надежный причал.

– Именно! – с напором произнес Аллатон. – Надежный причал! А что такое причал? Место, куда причаливают. И если потом и уходят, то все равно время от времени возвращаются.

Дасаль вновь дернул плечом и сделал вид, что смакует кофе. А супертанк каким-то странным голосом произнес:

– Хотел бы я побывать на Уралии. Прокатиться по Челябе, посетить завод… Родной дом как-никак…

– Да, родной дом это родной дом, – задумчиво покивал Аллатон. – Если он сохранился…

…Фрегат совершил посадку на том самом военном космодроме «Вознесенск», откуда недавно уходил в экспедицию транспортник Т-24СДР. Техники экозащиты основательно все проверили и, в отличие от своих коллег на Лабее, не стали устраивать возвращенцам карантин. Маги Умелец и Спиноза попрощались с экипажем и покинули борт.

Еще на подлете к Земле состоялся очередной разговор с Дышкелом. Договорились о том, что участники экспедиции прибудут в Лисавет своим ходом, а уже в Академии наук их встретят. Супертанк спокойно мог обходиться без экипажа, поэтому маги и Дасаль забрались в него и покинули космодром. Карта местности у Спинозы, разумеется, имелась, да и до столицы было рукой подать – так что до Лисавета добрались без проблем. И когда уже потянулись мимо разномастные, ласкающие взор своими формами здания первых городских кварталов, Станис Дасаль вдруг попросил Спинозу сделать остановку.

– Я здесь выскочу, – сказал груйк. – Мне с головастиками тереть не о чем, лучше в порт двину – и дальше заряжу по своей программе.

Маги не стали уговаривать его ехать в Академию – понимали, что Дасаль вовсе не горит желанием встречаться с учеными после всех дел, что он натворил на Гренделе.

– Там вроде мне премиальные положены, за выдающийся вклад и все такое, – продолжал Умелец. – Ну, и суточные, и прочее… Так вы за меня получайте и делите между собой, я обойдусь. И за консультации ничего брать не буду – пусть головастики считают это моим вкладом в развитие науки. Экономия, думаю, получится немалая. Так и передайте.

– Хорошо, передадим, – кивнул Хорригор.

А руководитель пандигиев промолчал – он просто оторопел от слов Станиса Дасаля. И пришел в себя уже после того, как груйк покинул боевую машину.

– Что-то не припомню я никаких консультаций, забодай меня макор… – пробормотал он. – А ты, Хор? Может, я что-то пропустил?

– Тогда и я тоже пропустил, – усмехнулся иргарий.

– И я, – подхватил Бенедикт Спиноза. – И вряд ли он консультировал нашего следователя.

– Вот и хорошо, что он с нами распрощался, – подвел черту Хорригор. – А то мы все такого бы наслушались…

Комплекс зданий союзной Академии наук являл собой зрелище величественное и великолепное. Эти здания единой стеной тянулись вдоль набережной Ингола – неширокой реки с удивительно прозрачной водой, – постепенно заворачивая к роскошной парковой зоне. В этих краях было еще тепло, и зелени хватало. Супертанк, сопровождаемый восхищенными взглядами горожан, проехал по мосту, повернул на набережную и оставил позади чуть ли не километр, прежде чем очутился у нужного подъезда. Там уже стоял Стимс Дышкел: невысокий, бородатый, с узким лицом, но большой головой, в простеньком свитерке и потертых джинсах – внешним своим видом он, как и положено истинному ученому, был озабочен несравненно меньше, чем постижением всяких тайн природы.

– С возвращением! – произнес Дышкел, щурясь от солнца, когда оба мага вышли из танка. – Идемте, коллеги уже собрались. Кто будет докладывать?

– Я! – сказал Хорригор.

– Я! – почти одновременно с ним сказал Аллатон. Под мышкой он держал диск воздушного разведчика.

– А я дополню, – сказал Спиноза.

– Замечательно! – кивнул ученый. – Значит, вопрос будет освещен обстоятельно, подробно и со всех сторон. Только у подъезда не стойте, коллега. Отъедьте вон туда, в сторонку, там как раз тенечек.

– Слушаюсь! – бросил супертанк и поехал парковаться.

А Дышкел повел магов в Академию.

Уютный конференц-зал на шестнадцатом этаже был заполнен ученым людом, одетым кто во что, и отличался высочайшей концентрацией бород разного цвета и формы, а также обилием широченных лбов. Были тут и женщины – разумеется, безбородые, однако они явно проигрывали мужчинам в количественном отношении. Приветствовать магов аплодисментами не стали, тут такое было не принято, – но прекратили всякие ученые разговоры, от которых в зале только что стоял изрядный гул. Маги же поздоровались, и Хорригор сразу приступил к делу: встал за трибуну и повел рассказ о работе экспедиции на Гренделе. Затем его сменил Аллатон и повторил то же самое, только немного другими словами и со всякими философскими, социологическими и прочими вкраплениями.

В отличие от руководителя пандигиев, Спиноза, представленный воздушным разведчиком, больше упирал на разные количественные характеристики, типа температуры, давления, размеров, объемов, скорости ветра и так далее. Кроме того, супертанк изложил собравшимся рассказ командира фрегата Добрыни Кожемяки о черной пирамиде и поделился описанием обряда «Юизы Бардазар», о котором поведала Маркасса Диони. Просто изложил, предоставив ученым самим делать какие-то выводы. Правда, довел до сведения мужей науки мнение Шерлока Тумберга насчет Основы – мол, она не уничтожена, а вернулась в глубины валов Можая. И Огненный источник Спиноза тоже упомянул.