Алексей Корепанов - Бардазар

– Разумеется, нужно сохранить, – наконец пробормотал Аллатон.

Хорригор же только сопел и крутил яблоко в пальцах.

– Я так и думал, что мы достигнем полного понимания в этом вопросе! – воскликнул Дышкел.

Еще не договорив, он ловко забрал реликвии у слегка поблекших лицом магов и положил в чашку.

– Возможно, я всегда неправильно толковал слово «сувенир», – вздохнул Аллатон. – Мне казалось, что это типа подарка, которым я могу распоряжаться по собственному усмотрению.

– Это зависит от категории подарка, – возразил Дышкел. – Вот тут, – он потряс чашкой, – лежат вещи общесоюзного значения. Но ничего, – утешил он магов, – вы можете приходить сюда в любое время и беспрепятственно наслаждаться созерцанием вашей собственности. – И уточнил: – Ну, естественно, когда музей открыт для посетителей.

– О, это коренным образом меняет дело, – безжизненным голосом произнес Хорригор.

– Да, я бы сказал, радикально меняет и наполняет наши сердца радостью, – поддакнул Аллатон. – А что там со скрижалями?

– Со скрижалями без проблем! – расцвел Дышкел. – Я приглашаю вас в наш Зал славы, уважаемые коллеги!

Он поставил чашку с бесценными экспонатами на стол и жестом предложил магам выйти в коридор.

– Золотыми буквами? – осторожно поинтересовался Аллатон.

– А другими буквами на скрижали истории и не записывают, – с сияющим видом ответил Дышкел. – Только золотыми! Сейчас сами увидите, уважаемые коллеги!

По пути к лифту к ним присоединился выскользнувший откуда-то воздушный разведчик.

– Мне здесь нравится! – с ходу заявил он голосом Бенедикта Спинозы. – Все эти ученые разговоры… Поиски абсолютной истины… Этакая атмосфера…

– Стараемся по мере сил проникнуть в тайны мироздания, – скромно сказал Дышкел. – Если бы еще и с финансированием получше было… Как говорится, дайте нам денег, и мы перевернем Вселенную! Во всяком случае, изрядно в ней покопаемся.

– Или, как говорили классики, – добавил супертанк, – делаем так:

В целях природы обуздания,

В целях рассеять неученья

Тьму

Берем картину мироздания – да!

И тупо смотрим, что к чему…

– Бывает и такое, – согласился Дышкел. – Именно тупо смотрим. Потому что у нас нет многих необходимых инструментов для проникновения. И вопрос, опять же, упирается в деньги.

Выйдя из лифта, они очутились в украшенном всякой зеленью холле. На внушительных размеров двери сверкало: «Зал славы». За дверью действительно обнаружился обширный круглый зал. Его розоватые стены, высотой никак не меньше пяти этажей, были снизу доверху усеяны рядами небольших белых прямоугольных плит. Эти плиты блистали золотыми буквами. Правда, и свободного места оставалось еще немало.

– Архимед… Герон… Ипатия… – забубнил Спиноза. – Кеплер… Ньютон… Лоренц… Эйнштейн… Басов… Квакин… Мальцева-Воробьева… Монолос… Паламарчук… Матрикандиленди…

Стимс Дышкел подошел к стене и ткнул пальцем под нижнюю плиту с надписью: «Огел Донб. За эффект Огела Донба».

– Вот! Тут будут ваши имена, уважаемые маги, обещаю! – Он помялся и добавил: – Но не в этом квартале. Сами понимаете, конец года и все такое…

– Что ж тут не понять, – усмехнулся Аллатон. – «Все такое» – это неотразимый аргумент.

– И с ним волей-неволей приходится считаться, – подхватил Хорригор. Но не с усмешкой, а, скорее, наоборот. – И на том спасибо, уважаемый коллега.

– А вот благодарственные письма сделаем гораздо быстрее! – оживленно заверил Дышкел. – Сейчас вернемся ко мне в кабинет и набросаем текст. А я потом его подработаю, обговорю с коллегами, отдам на подпись президенту – и при ближайшем удобном случае мы эти письма вам вручим. Вероятно, уже в первом квартале следующего года. Это вопрос не просто решаемый, а даже как бы и вовсе не вопрос. Считайте, что письма уже у вас.

Маги переглянулись, и лица их стали еще больше напоминать пожухлую траву, выгоревшую под безжалостным солнцем.

А из воздушного разведчика раздалось:

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои…

Это прозвучало столь многозначительно, что Дышкел поднял глаза к темному диску и сказал:

– Мне ваше кредо, коллега, не представляется рациональным.

– Если это и кредо, то не мое, – возразил Спиноза. – Тютчев так советовал, древний поэт.

– В данном случае, стоит к этому прислушаться, – уныло изрек в пространство Аллатон.

А Хорригор вновь молча засопел.

Однако по возвращении в кабинет Стимса Дышкела он стал самым разговорчивым, внося все новые и новые поправки в текст благодарственного письма, сочинять которое принялся ученый. Так, формулировка «за мужество, проявленное в ходе экспедиции на Грендель» была расширена и приняла следующий вид: «За беспримерное мужество и исключительный героизм, проявленные в ходе первой научной экспедиции на таинственную и коварную планету Грендель». «Весомый вклад в развитие науки» преобразился в «бесценный и неизмеримый вклад в развитие всей мировой науки». Когда Хорригор с помощью Спинозы принялся дополнять и отшлифовывать фразу о значении этой экспедиции для Межзвездного Союза и безмерно благодарных потомках, Стимсу Дышкелу пришло сообщение о кочующем транспортнике Т-24СДР. С кораблем вновь на несколько мгновений восстановилась связь, и стало ясно, что он переместился из системы Тулунду в систему Ирко. Там его успела засечь одна из местных навигационных служб… и он вновь пропал неведомым образом, без Дыр и космоворотов.

На этот раз командир транспортника успел произнести больше слов, чем в прошлый раз. Кроме «слушаю, Мурманский», он сказал: «Апатит-твою-хибины-через-кордильеры-гиндукушем-по-эльбрусу-аж-тибет-твою…» – и связь прервалась.

– Так-так-так… – зачастил Стимс Дышкел, водя пальцами над своим рабочим столом. – И что мы теперь имеем, господа?

В воздухе над столешницей возникла сфера, искрящаяся точками-звездами. Дышкел продолжал пошевеливать пальцами, и рядом со схемой Галактики появились надписи:

«Грендель – Менпархо – 279,4 пк».

«Менпархо – Тулунду – 867,3 пк».

«Тулунду – Ирко – 625,9 пк».

– В этот раз транспортник забросило дальше, чем при первом перемещении, – с сосредоточенным видом изрек ученый, – но не так далеко, как при втором перемещении. Можно ли установить тут какую-то закономерность? Попробуем. Если округлять, то соотношение расстояний выглядит так: три – девять – шесть. Делим на три и получаем один – три – два. Добавив справа икс и проанализировав эти цифры, можно с большой долей вероятности утверждать, что очередное перемещение будет произведено на расстояние шестисот с лишним парсеков. Правда, неизвестно, в какую сторону. Но это можно будет установить после нового сеанса связи! – Дышкел обвел присутствующих победным взглядом.