Людмила Макарова - Иномирец [СИ]

Отец повел себя благородно: дал Илюхе подзатыльник, обзвонил знакомых и родственников, обошел коллег и бывших сокурсников и с великим трудом протащил копии документов в базу данных среднего технического образования.

Мама облегченно вздохнула и вытерла заплаканные глаза. «Пусть так, — сказала она, немного успокоившись, — начнет с колледжа, там посмотрим. Ну не будет сын инженером в восьмом поколении — что поделаешь! — мама забыла, что не собиралась больше плакать, и слезы вновь покатились по щекам. — Может быть, что-то другое получится. В конце концов, я посмотрела сайт статистики. Таких людей на планете почти два процента, а в России процент самый высокий по сравнению с другими странами. У нас с тобой исключительный мальчик, папа. Кстати… Ты знаешь, что он умеет хорошо рисовать»?

Илье, собственные переживания и стремления которого семью не особенно интересовали, в очередной раз объявили, что родители его по-прежнему любят и принимают таким, каков он есть. И впервые в жизни он вдруг задумался над этими словами. А каков он есть?

Поиски себя Илья Владимирович начал с серьги в ухе, победы на конкурсе ручной живописи «Арт-поколение» и недельной пьянки с художниками-неформалами. Получив бесценный сексуальный опыт и глубокое понимание проблемы алкоголизма в современном обществе, Илья укатил в Забайкалье, категорически отказался возвращаться в Москву и куда бы то ни было переводиться из университета. А завершился творческий поиск работой в группе профессора Барского и кандидатской диссертацией «Общая стратегия прогресса через призму субъективного фактора».

Впоследствии, встречаясь с учеником, профессор не раз звал Илью обратно. Предлагал вернуться и продолжить работу, обещал кафедру, интересные темы и социальное благополучие — все тщетно. Его лучший ученик, подававший такие надежды, о которых большинство нынешних аспирантов могло только мечтать, сначала горячо благодарил своего учителя. Затем Илья соглашался, что темы, безусловно, заслуживают внимания. А в конце неизменно вежливо отказывался, ссылаясь на большую загруженность по основному месту работы.

Илья Владимирович Лапин стал уфологом. Самым известным и авторитетным специалистом в крошечном мирке исследователей и энтузиастов, на которых косо поглядывали представители всех остальных научных направлений. И у себя за спиной Илья столько раз слышал разочарованное: «А с виду такой приличный молодой человек! Говорят, с самим Барским работал, в двадцать пять кандидатскую защитил», что когда эта сакраментальная фраза по каким-либо причинам не произносилась, ощущал некоторую пустоту и настороженность.

За дело Илья взялся решительно. Для начала он официально зарегистрировал общественную организацию «Клуб любителей непознанного». Постепенно из ее рядов исчезли задумчивые неряшливые юноши и экзальтированные девицы, а поток скучающих домохозяек превратился в тоненький ручеек. Через три года реорганизации вместо разбросанных по всему миру одиноких самодеятельных клубов Илья имел в своем распоряжении разветвленную сеть центров статистической обработки. Туда стекалась информация и приходили очевидцы со своими порой забавными, а порой жутковатыми рассказами и видеозаписями. Вот тогда он и вернулся в Москву, в только что арендованный офис в районе девятого транспортного кольца. Но до окончательной победы, до признания научной общественностью сомнительного направления исследований было еще очень далеко.

Самым сложным в работе уфолога оказалась популяризация. За каждого журналиста, появлявшегося в поле зрения, Илья хватался как утопающий за соломинку, прощал представителям информационных агентств ироничный тон, пренебрежительные реплики и огромное количество неточностей и преувеличений в материалах, прорывавшихся в средства массовой информации. Мужчину, подошедшего к нему на ежегодной итоговой конференции, он тоже сначала принял за журналиста. «Средь шумного бала» мужчина задавал вопросы. Илья, которого атаковали со всех сторон, поминутно отвлекался, но отвечал с большим воодушевлением.

Для непосвященного итоговый съезд уфологов больше походил на древний языческий праздник или карнавал. Смысл красочного действа неминуемо ускользал от зрителя. Собеседник, которому в третий раз сказали: «Извините, я отвлекся» понимающе кивнул, оставил визитку, договорился о встрече в более спокойной обстановке и исчез.

На Илью тут же набросились две молоденькие девушки из конкурирующих глянцевых журналов. Поскольку специалистов альманаха «Земля научная» ждать не приходилось, Илья вынужден был довольствоваться малым. Во время интервью он старался почаще улыбаться прелестницам, в то время как соратники, предвкушая фуршет, бурно обсуждали только что предложенную Лапиным классификацию фантомных объектов. В общем, ведущий уфолог страны вспомнил о разговоре и визитке только поздним вечером у себя дома.

«Дербенев Олег Сергеевич. Федеральная служба безопасности. Специальный отдел. Третье кремлевское кольцо, 54. Этаж 21, комната 2124».

Буквы казались выпуклыми и очень черными. Такими черными, что Илья временно ослеп от контраста с белоснежным прямоугольником визитки. Он для чего-то провел рукой над глянцевым картоном, погладил его большим пальцем и ощутил ледяное покалывание. Можно было подумать, что визитка хранилась в холодильнике, если бы покалывание осталось только в ладони. Но оно тут же распространилось на весь организм. Илья встал с кровати, на которой, не раздеваясь, развалился прямо в костюме, последовательно снял галстук, пиджак, рубашку, скомкал все это и швырнул в угол. По пояс голый, в брюках со стрелками и идеально начищенных презентационных туфлях он отправился в ванну, где сунул под кран мгновенно распухшую голову. Поселившийся в голове дикторский голос зычно повторял: «Ну вот и дождались. Ну вот и доисследовались». Этот же голос Илью утром и разбудил. Оказывается, он неустанно вещал всю ночь, которую Илья Лапин провел в тревожном полусне.

— Здравствуйте, Илья Владимирович. Спасибо, что выбрали время и откликнулись на приглашение. Прошу вас, садитесь.

На вид собеседнику было около пятидесяти или чуть меньше. Накануне в суматохе конференции Илья его совершенно не запомнил, и сейчас изучал заново. На неприметного службиста, который легко затеряется в толпе, Олег Сергеевич не походил. И был он слегка полноват для сотрудника организации, где согласно общему обывательскому представлению обитало два типа мужчин: немногословные спортсмены для особых поручений и великие интеллектуалы, державшие в руках судьбы мира. Олег Сергеевич обаятельно улыбался пухлыми и даже чуть капризными губами, а нос у него был картошкой. Какой-то не по уставу нос, придававший лицу совершенно человеческое выражение. Взгляд внимательный, но не пронзительный, а скорее доброжелательный. «Я тебя, конечно, изучаю, — говорил этот взгляд, — ты же такой интересный экземпляр! Прелесть!» На Илью смотрели глаза ученого. Но вернется ли Илья Лапин сегодня домой, зависело от того, какими методами Дербенев Олег Сергеевич изучает приглашенных для беседы граждан и не практикуется ли среди них вивисекция как основная методика.