Александр Забусов - Характерник. Трилогия (СИ)

Их манипуляции, по шуму в коридоре, раскусили быстро, и ответили такой же подляной, выбросив в их сторону в проход «эфку». Услышав характерный звук, Сергей с частью бойцов успели ввалиться в почищенную комнатенку, а вот некоторым парням не повезло. Из-за угла, прикрытый огнем на уровне плеча и колена, Хильченков метнувшись в коридор, пачкаясь в кровь, втащил раненого солдата в помещение. Один из парней, сорвав зубами наконечник со шприц-тюбика, прямо через штанину, уколол годка дозой промедола. Выглянув за дверной косяк, Хильченков разрядил в соседнее крыло здания заряд из подствольника, оглянулся на солдата лежавшего у стены, корчившегося от боли, в темноте белевшего повязками бинтов.

— Как он?

— Осколками ноги посекло. Если б Кирилов не загородил его своим телом, амбец был бы.

Опять отвлекся, выглянул в коридор, духи ослабили огонь. Снова выпустил гранату, а после взрыва скупо прошелся очередью в темноту, туда, где находилась лестница на второй этаж. На улице существенно стемнело, что не способствовало видимости в самом здании.

— Ну, все. Вы пока здесь будьте, если что, прикроете отход.

Хильченков растворился в пространстве, лишь шелест штукатурки да битого стекла на полу едва-едва проявлял его передвижения. Что-то черное выскользнуло из-за трубы воздушной вытяжки и кинулось на него сзади. Силуэт человека в тишине внутри помещения, при какофонии внешних звуков боя, уловил лишь краем глаза. Среагировал моментально, но все равно опоздал. За долю секунды до боевого контакта, успел немного развернуться к нападавшему и чуть присесть. Автомат отброшенный ногой, словно живой вырвался из руки и отлетел куда-то в сторону. Блок рукой принял клинок на себя. Лезвие ножа, пропоров рукав бушлата, вошло в мышцу. Его сбили с ног, попытались добить. Бандит был не один, а комната оказалась ловушкой.

За стенами дома, озверело застрочили автоматы, послышались взрывы, бандиты, надо думать, перегруппировались, снова бросились в бой, только делали это еще злей чем прежде. Пространство простреливалось полностью. Возможности отойти — никакой, просто некуда. Жилой сектор, ограниченный высокими заборами, внес свою лепту в тактику нападавших. Плотность огня, его концентрация была настолько велика, голову не высунуть, шальная пуля зацепит. Аллах свидетель, после такого живых останется мало. В какой-то момент пульс огня боевиков сделался прерывистым. А потом вдруг все стихло, звенел только воздух в тишине после огненного шквала, да почти неслышно шипели дымовые шашки, черными клубами плескавшие дым прямо из кишки разгромленной колонны. Наверное, чеченцы решили, что все убиты, а значит, нечего зря расходовать боеприпасы.

Один из окруживших Хильченкова боевиков, оглядев поднявшегося на ноги русского, его внешний вид, оскалившись в хищной улыбке, спросил:

— Ты кто?

— А тебе не все едино? — произнес Сергей, в момент передышки ощупывая через бушлат резаную рану на руке.

— Не все равно. Офицера мы в заложники уже взяли, так что, нужно решить, резать тебя или погодить. Ну, так кто же ты?

Что ответить этому шакалу? Но мама учила говорить правду. Ответил, пожав плечами:

— Казак донской.

— Каза-ак! — удивленно, как-то протяжно произнес бородач. — Что ж ты один?

— А, казаков много не бывает, но мало не покажется! Если намылился резать, так режь, если конечно здоровья хватит.

— Ну-ну! Видать точно казак, уж слишком нахальный. — Кивнул одному из абреков, нетерпеливо покачивающему клинком стильного кавказского кинжала. — Он мне не нужен, Салман. Он ваш.

Действительно вся тройка походила на шакалов, ощущение это не могла перебить даже одежда воинов. Но шакалы умелые, сразу видно школенные профессионалом и явно не в нашей стране. Прежде чем послать воевать на родину, рукопашному бою пастухов обучал кто-то из западных специалистов.

Хильченков развел руки в стороны. Будто вызывая на поединок, улыбаясь, и с какой-то проникновенной, радостной распевностью стал произносить слова:

«Перун Громовержец свою силу яви! Мы верим ты с нами. Пробудись! Во сне сомкнуты ясные очи твои…» — Это не было никаким заговором, не было молитвой. Скорей всего он так подстегивал опустевший от силы Хары организм. Сейчас он не характерник, он опять всего лишь обычный боец, донской казак.

На него напали сразу двое, а он не уклонился, лишь переиначил чужой стиль своим, все нашептывал чего-то уже не громко, только для себя.

— «… И мощный кулак, окованный сталью…»

Пошел работать по кругу, применяя «Скобарь». Движения легкие, порхающие, чередуются с притопыванием. Руки и ноги двигаются так, что непонятно наносятся удары или ставятся таким образом блоки. Притоп мощный, что кажется можно забить гвоздь в пол. Чувствуется, какая сила вкладывается в удар. Совсем не заметно, что правую руку только что проткнули кинжалом, скорость довел до пяти-шести ударов в секунду. Куда пастухам поспеть за ним? Думать тут вовсе не нужно — просто бить и все. Бойцу в Скобаре, главное войти в схватку, а там уже его будет не остановить. Спасибо тебе дед. Знал к чему готовишь!..

Четыре трупа в разных позах лежали на досках грязного пола. Из боевого транса вышел так же быстро, как и входил в него. В соседней комнате услышал возню. Что там? Заглянул. Раненый российский офицер пришел в себя, скорее всего, пытался развязать веревку на запястьях рук. Хильченков ножом освободил вихрастого старлея, спросил:

— Ну, ты как, идти сможешь?

— Смогу. — Заверил тот. — Я отсюда готов ползком уйти.

— Добро. Держись за плечи, будем выбираться.

Придерживая одной рукой раненого офицера, шагая по битому кирпичу и одновременно контролируя пространство стволом автомата, Сергей выбрался в уже знакомый коридор. Напрягая голосовые связки, в севшем голосе, прокричал:

— Эй, военные! Не шмальните случайно, это я возвращаюсь!

— Давай! Мы прикрываем! — молодой голос слегка дал петуха.

Выбрались. Пять пар глаз с интересом смотрели на обоих, будто те вернулись с того света. Отчасти так оно и было.

— Товарищ старший лейтенант! — восторженный возглас раненого у стены нарушил молчание. — От нашего взвода наверное только мы с вами и остались.

— Кто там говорит?

— Это я, младший сержант Сажин.

— А, Леха, Живой.

— Живой, только ранен.

Хильченков оглядел парней, смотревших на него, с какой-то надеждой. В свете полной луны, из оконных проемов освещавшей внутренность просторного кабинета, вполне сносно различались лица присутствующих. Молодые ребята в бушлатах, грязные как черти, видно, что вымотанные, на лицах читается безысходность. Спросил:

— Что?

— Так это, колонну расстреляли. — Доложился самый бойкий из всех. — Мы в окна видели, только огнем поддержать не успели. Вон, техника горит, везде чичи бегают. Мы здесь как в кольце и на нас обязательно наткнутся.