Роман Глушков - Сорвавшийся с цепи

Упало оно не слишком удачно — если в данном случае можно вообще говорить об удаче, — зато всего в паре шагов от жены и сына. От удара труп Мизгиря скрючился и увяз в глине так, словно бы он, преклонив колени, отвешивал поклон семье, а также лежащим обок с нею друзьям и знакомым.

Походило ли на то, что он перед ними каялся? Наверное, да, хотя Илюха не помнил, чтобы отец когда-либо в жизни испытывал раскаяние.

Вот и сейчас он как будто отвесил сыну пощечину за недостойные похороны: стеганул порывом северного ветра, а также мелким колючим снегом — первым в нынешней осени. Потом стеганул еще и еще. А когда увидел, что Илюха не отворачивается — зачем, если сын это заслужил? — дух отца начал хлестать по его изуродованному лицу снежным ветром не переставая.

Мальчишка же глядел на север и безропотно сносил это наказание. Которое, как он чуял, было лишь первым и самым безобидным в череде бед, что ему вскорости предстояли.

Северный ветер дул в Пропащем Краю довольно часто. Но в его сегодняшних порывах было нечто такое, что Илюха прежде не чувствовал. Какой-то непривычный запах, сырой и тяжелый. И новые облака, что появились на северном горизонте, тоже выглядели странно. Они не перемешались со снеговыми тучами, а плыли заметно ниже и быстрее их. И еще этот гул… Он звучал не отовсюду, как при землетрясении, а, казалось, тоже долетал с севера.

Мальчишка принюхался. Нет, что-то знакомое в новом запахе ветра улавливалось. Когда Илюхе исполнилось семь, а его мать была беременна Миркой, их отец, получив отпуск, свозил семью в Приморье, к Тихому океану. Эта поездка стала самым ярким воспоминанием за все илюхино детство, и он был впечатлен бескрайними водами, что обрушивались на берег грохочущими пенными валами.

Их запах он тоже помнил. И, как выяснилось, довольно хорошо.

Дующий ему в лицо ветер пах океаном. И чем дольше Илюха им дышал, тем сильнее был в этом уверен…