Андрей Чародейкин - Космофлот: Война и миры [СИ]

— Мы ещё далеко, — ответила Аритайя извиняющимся тоном, — я пока не слышу их.

По правде сказать — не очень-то она и старалась. Некогда было: всю свою вахту Аритайя в основном работала с аппаратурой: системами активного подавления и постановки помех, пытаясь размыть интерференционную картинку корабля, что бы сделать его менее заметным для приборов «Потрошителя Лазурного Берега». А «Потрошитель» упорно гнался за ними с того самого момента, когда «Песнь о доме» запустила маршевый двигатель. Время от времени крейсер хищников делал короткий осторожный прыжок, заметно сокращая расстояние. Хищники не спешили, возможно, растягивали удовольствие от погони, предвкушение добычи, и разумно сокращали риск промахнуться в прыжке. Матёрые. «Песнь о доме» дважды выпустила имитаторы, но обмануть хищников ни разу не удалось. И всё же, по всем расчётам фиане успевали до первой планеты. А вот что будет дальше — никто предсказать не взялся бы.

Забрав свои вкусняшки, Аритайя поспешила убраться подальше от камбуза — сейчас сюда потянется народ, и каждый захочет спросить её: — «Ну, как?» Спас её Абутай — инженер их корабля.

— Вот ты где! — воскликнул молодой, сухощавый очкарик с вечно взлохмаченной шевелюрой, завидев Аритайю в коридоре. — Идём со мной!

Как раз в этот момент из-за угла показалась толпа фиан, спешащих на камбуз, к тётушке Абекойе. Заметив Аритайю, толпа оживилась. Но Абутай сердито бросил толпе:

— Срочное важное дело! — и уволок девушку с собой к спуску в технические отсеки.

— Ты сейчас ляжешь спать в фазораторе, — ошарашил Аритайю инженер. Девушка от удивления только рот открыла, не найдя, что сказать, а парень невозмутимо поправил очки.

— А это не опасно? — похлопав глазами, пискнула Аритайя.

— Нет, не беспокойся, — отмахнулся Абутай, целенаправленно шагая по гулкому техническому проходу среди волноводов, труб, кабелей, и прочего хозяйства, — ты там ничего не сломаешь. Ляжешь в камере — там нечему ломаться.

— А я? Я там не сломаюсь? — пискнула возмущённая его пояснениями девушка. — Вдруг там, ну не знаю…. мозги у меня вскипят?

— С чего бы? — удивился инженер.

— Мне-то откуда знать…, - буркнула девушка, — вскрытие потом покажет.

— Нет, что ты! — Абутай хмыкнул, и вновь поправил очки, бросив странный взгляд на Аритайю. — В камере фазоратора ты просто перестанешь существовать. — И пока поражённая девушка попеременно хлопала то ртом, то глазами, добавил: — Я регулярно так делаю. Это замечательно помогает от перегрузок!

Аритайя нахмурилась, задумавшись. Что она знала про фазоратор? Это такая часть гипер-привода космического корабля. Что-то крутилось в голове из курса не то квантовой физики, не то математики. Что-то о том, что тот самый фазоратор размывает волновые пакеты элементарных частиц из стоящих волн — в бегущие. Корабль срывается в субсветовую скорость, бла-бла-бла теория относительности, бла-бла-бла гиперпространство. И ещё что-то про то, что пространство-время нужно рассматривать как метасущность, и тогда из этого вытекает… что-то важное, типа каких-то там теорий.

Так, и при чём тут «перестать существовать»? На ум приходит только одно соображение: во время «прыжка» космический корабль, можно сказать, существует иначе, чем всё то, что существует обычно. Куда уж «инее», чем размытие волновых пакетов субатомных частиц в бегущую волну! То есть можно сказать, что корабль перестал существовать в метриках нашего родного пространства-времени, и перешёл на существование в гиперпространстве?

Но… это уже не то казуистика, не то философия получается! А Аритайя не физик, и не философ, и в таких вещах, честно говоря, разбирается слабо. Так что девушка решительно тряхнула головой. Короче: либо Абутай под «не существованием» понимает что-то иносказательное, либо он спятил!

Если вот так вот взглянуть — под углом, то эти блестящие нездоровым азартом глаза и эти взлохмаченные волосы похожи на симптоматику лёгкого помешательства. Девушка-сенсорик, пользуясь тем, что тащивший её за руку парень, наконец, остановился, заинтересованно вгляделась в лицо возможного пациента. Потенциальный пациент поймал её взгляд, вздрогнул, и как-то нервно поправил очки.

Однако выяснилось, что инженер не спятил, и запуливать девушку в гиперпространство не собирается:

— Камера фазоратора используется как резонатор, ну, субпространственных метрик, ну, во время прыжка. А вот так, на холостом ходу, это просто, ну, как коррелятор стазиса… — Абутай бросил взгляд на лицо девушки, и, похоже, до него дошло, что всё, им произносимое, ей слышится как лишённый смысла шум: — «бла-бла-бла камера бла-бла-бла, это просто бла-бла-бла». Так что Парень вздохнул, отчаянным жестом взлохматил и без того лохматую шевелюру, и перешёл от тезисов сразу к выводам: — Короче, внутри камеры фазоратора будет абсолютно спокойно! — заверил он встревоженную хмурую девушку. — Никаких звуков, света, вообще никаких чувств! Отлично выспишься. Ну и… я полагаю, сенсорик в таком состоянии может существенно раздвинуть… ну…. радиус обнаружения.

— Физик! — обвинила лохматого очкарика Аритайя, и повторила, передразнивая: — «Радиус обнаружения»! Сенсорики тебе что, радары? Это не так работает!

Абутай сконфуженно потупился. А девушке тут же стало стыдно: набросилась на парня, а но только помочь же хочет. Они как раз дошли до той самой камеры. Того самого фазоратора.

— А как? — подумав, спросил Абутай.

Аритайя взглянула в блеснувшие любопытством глаза инженера, и выдала:

— Мы все суть единое существо, если рассматривать нас, как явление, с точки зрения теории континуума пространства-времени! Иллюзия нашей индивидуальности есть следствие ограниченности нашего восприятия многомерной объективной действительности лишь мгновенным срезом реальности поперёк оси времени. Бла-бла-бла информационные процессы, такие как мысли и чувства. Бла-бла-бла идеальное не подвластно ограничениям материального. Бла-бла-бла, множественность восприятия интерферирует в сознании индивида, способного сознательно контролировать бла-бла-бла. Короче: одарённый сенсорик плевал бы на расстояние! И даже на время! — ну, надо же было показать этому физику, что умные заковыристые фразы заворачивать не он один умеет. Хотя, приходится признать, у него это красивее выходит — Аритайя невольно поморщилась от этой мысли.

— Ого! — выдохнул удивлённый очкарик.

— Теоретически, — скривилась девушка-сенсорик, и неохотно признала: — на практике всё почему-то иначе.

— Понимаю, — серьёзно кивнул Абутай, и очки его опять съехали с переносицы, — Помехи, погрешность, КПД, и всё такое.

Аритайя на мгновение нахмурилась, не понимая, при чём тут КПД, мотнула головой, вытряхивая из неё непонятные слова, и окинула взглядом конструкцию. Потом набралась храбрости, хмыкнула, и решительно взялась за ручку люка: