Борис Мишарин - От Земли к Андромеде (СИ)

— Коля, пельмени сварить, солянку или без первого сегодня обойдемся?

— Без первого, — ответил он.

Вероника разбила яйцо в миску, взболтала ложкой, разрезала булку, замочив кусочки в молоке, обмакнула в яйцо и выложила на разогретую сковороду, обжаривая с двух сторон до золотистой корочки. Вспоминала Николая в постели и улыбалась. Правду говорили девчонки — супермужчина! Доставал до печенок и входил своим большим членом аккуратно, нежно и безболезненно. Другой бывало сунет свой огрызок на сухую, аж искры из глаз, а потом и не чувствуешь вовсе эти десять тоненьких сантиметров. Она еще никогда не кончала с мужчинами, работа есть работа, а Николая захотела сразу, как только он вошел нежно, не сразу полностью и постепенно достал до самого нутра. Она отдавалась, хватая его за ягодицы, словно пытаясь затащить в себя все его тело, стонала от страсти и удовольствия, закричав истошно в конце. Вероника улыбалась, выкладывая кусочки со сковороды на бумажные салфетки, чтобы впитались остатки масла, варила яйца-пашот, нарезала лосось, перчила и обжаривала на сковороде в сливочном масле. Получался своеобразный бутерброд из булки, яйца и лосося.

Может быть мне повезло и сказки про загадочных принцев, женившихся на путанах, быль? Каждая из ее среды искала и надеялась встретить достойного мужчину. Очень редко кто-нибудь из проституток выходила замуж и уезжала за границу и не всегда там складывалась жизнь удачно…

Она сбрызнула бутерброд соусом и позвала Николая.

— О-о! Это что-то аппетитное и ароматное…

Он достал бутылочку коньяка, водки и красного вина, вопросительно мотнул головой, она указала на вино и достала бокалы.

— Я хоть и не большой любитель спиртного, но сегодня не тот случай, желаю с тобой выпить на брудершафт.

Они выпили, Николай поцеловал ее, ощущая желание, поднял со стула и вошел прямо стоя, держа за ягодицы. Вероника обхватила его шею руками, прижалась к телу и застонала в такт движениям. Он держал ее на весу еще несколько минут после финала, оставаясь в ней какое-то время и не желая выходить. Вероника прижималась руками и бедрами, млея от удовольствия.

После душа они принялись за еду.

— Никогда не ел ничего подобного, где ты так научилась готовить? — спросил он, — но ты все равно вкуснее.

Она зарделась от удовольствия.

— Так, подсмотрела как-то при случае. А ты такой сильный… я девушка рослая и меня удержать на весу еще никто не мог, хоть и пытались некоторые.

Она заметила, что ему неприятны эти слова.

— Извини, Коля, никогда больше не вспомню о прошлом. Хотела восхититься, а получилось неудачно. От счастья, видимо, замкнуло мозги — жила в конуре, а тут такие хоромы и лучший на свете мужчина рядом.

— Дождик пошел, — произнес Николай, заметив капли дождя на оконном стекле, — это к счастью. Но у тебя даже плаща и зонтика нет. Завтра купим плащ, пальто осеннее и зимнее, сапожки. Ты накидай в уме, что нужно, позже у меня времени может не быть, самой ездить придется по магазинам.

— Ты и так на меня потратился сегодня…

— Не в платье же тебе по улицам ходить осенью и зимой, это не обсуждается. Убирай со стола и в спальню, чего-то мне вновь тебя захотелось.

Утром она стояла под душем. Промежность приятно поднывала и струйки воды смывали ее слезы. Вероника плакала, плакала от счастья — она влюбилась за одну ночь, за один вечер и в этом не сомневалась. Плакала от горя… она лишь домработница и проститутка для одного лица, он хозяин, она не его женщина… Сможет ли она пережить, если он приведет в дом другую, ему даже не надо таиться — она лишь служанка? Как перенесет тот факт, что у Степаныча он вновь будет со многими девчонками? Она стояла под душем с закрытыми глазами и готова была биться о стену, кричать, выть или делать что-то еще. Она любила и не знала, что делать. Она плакала… плакала от счастья, от горя, от радости, от безысходности. Она плакала…

За завтраком Николай спросил ее:

— Ты сегодня немного замкнута и грустна, я чем-то обидел тебя?

Вероника вздрогнула от его слов, ей хотелось прижаться и закричать во весь голос — я люблю тебя, люблю…

— Мысли перебираю — мяса надо купить овощей, фруктов, картошки, в магазин одежды заехать.

— А-а… ну-ну…

Лопата появился у Ковалева внезапно. Мокрый от промозглого осеннего дождя, нахохлившийся и весь какой-то взбудораженный. Скинул плащ, пошел в зал, но Вероника остановила его:

— Ботинки сними и одень тапочки, нечего грязь в комнату тащить.

Он хмыкнул недовольно, но ботинки снял и тапочки одел, разглядывая ее с ног до головы, не стесняясь. Вероника очень похорошела у Николая, словно расцвела, а ножки в ситцевом платьице до середины бедра выглядели заманчивее, чем в коротком красном и шерстяном наряде, как он привык видеть ее раньше. Низенький, но коренастый Лопата никогда не был близок с ней, хотя имел такую возможность ранее, она выглядела для него слишком высокой.

Он проглотил слюнку похоти и прошел в зал, плюхнулся в кресло.

— Ты погуляй девочка, нам с Марсианином поговорить надо, — произнес он безапелляционно.

Вероника никак не отреагировала на его слова, взяв тряпку и вытирая пыль со стола.

— Посмотри, пожалуйста, телевизор в спальне, — попросил Николай.

— Да, Коленька, — ответила она и ушла.

Лопата хмыкнул, покачал головой и сосредоточился.

— Надо сейф вынести с алюминиевого завода, Степаныч просил. Мы пытались, но там человек шесть надо, а ты один троих заменишь.

— Зачем ему сейф? — удивился Ковалев, — не железо же ему нужно.

— Не железо — там замок сложный, быстро не откроешь.

— Что в сейфе — деньги?

— Деньги Степаныча не интересуют, но отказываться от них тоже грех. Там учредительные документы должны быть.

— Степаныч хочет завод себе взять?

— Естественно.

Ковалев задумался, встал, походил по комнате.

— Передай Степанычу, что делать ничего не надо, сейф тоже трогать не надо, я через три дня к нему заскочу.

— Как это не надо? — возмутился Лопата, — Степаныч сказал, значит надо.

— Лопата, — усмехнулся Ковалев, — твое дело передать — Степаныч мужик умный, поймет и возражать не станет. Так все дословно и передай. Еще есть вопросы?

— Не, нету, так прямо и сказать?

— Можешь криво сказать, — усмехнулся Ковалев.

Лопата хмыкнул…

— А телка у тебя ничего… жопка круглая и ножки длинные.

Ковалев взял его за грудки одно рукой, приподнял на полметра от пола, промолвил со злостью:

— Это не телка, а моя женщина… еще раз хавальник свой в подобном тоне откроешь — я тебе язык вырву и в собственный зад вставлю. Пошел отсюда.

Он отбросил Лопату, тот пролетел пару метров, стукнулся о дверь. Так и выскочил на площадку в тапочках. Николай крикнул вслед: