Борис Мишарин - От Земли к Андромеде (СИ)

Петровский не стал дожидаться лифта и вбежал по лестнице на третий этаж, волнуясь, своим ключом открыл дверь. Супруга заметила первая, обняла мужа.

— Дождались, слава Богу, зачем вызывали? — сразу поинтересовалась она.

— Сейчас разденусь, вымою руки и все расскажу. Ты иди в гостиную, там с Олей меня ждите.

Нина Степановна посмотрела на мужа — вроде бы довольный приехал, сияет весь и прогоняет из прихожей. Сюрприз какой-то готовит нам, решила она, уходя в гостиную.

Петровский быстренько скинул плащ, вымыл руки, поправил на груди награду и торжественно вошел в гостиную. Нина Степановна ахнула:

— Феденька, что я вижу!..

Она подскочила вместе с дочерью, трогали звезду руками, рассматривали и поглаживали.

— Ты теперь Герой России!..

— Герой Труда, — поправила Ольга, — у тех сама звезда немножко другая.

— Герой… рассказывай, Феденька, все рассказывай, — просила супруга.

— Что рассказывать то, — немного застеснялся он, — Президент лично вручил, поздравил. Не один я Героя получил — Вероника Андреевна тоже.

— Вероника, — фыркнула Ольга, — эта служанка… она то за что?

У отца сразу же пропало все настроение.

— Вероника Андреевна не служанка и никогда ею не была, ты это хорошо знаешь. Что у тебя за ненависть к ней и к Николаю Петровичу, этому замечательному человеку?.. Вероника Андреевна мой научный руководитель, благодаря ей мы создали квантовый компьютер. Уж кто-кто, а она заслуживает награды в первую очередь. Николай Петрович получил высший орден Святого апостола Андрея Первозванного. Вручать ему третью звезду Президент не стал, хотя он ее вполне заслуживает. Но высший орден России тоже не плохо.

— Служанка — научный руководитель… не смеши меня, папа. Она же врач скороспелый, куда ей до физики или математики.

— Так… мне это все надоело порядком. Незаслуженно очернять людей — это подло. Или ты прекращаешь говорить плохо о Ковалевых или…

— Или что, папа, выгонишь меня из дома? Так я здесь прописана, и ты права не имеешь. Это я тебе как юрист говорю. А уйти я и сама могу, не беспокойся. Жизнь покажет, кто из нас прав, скоро все гнилое нутро ковалевское снаружи окажется. Посмотрим, что ты тогда скажешь.

Ольга ушла в свою комнату, закрыв за собой дверь. Нина Степановна заплакала, сев на диван.

— Что мы с тобой, Федя, не правильно сделали, когда дочь упустили, — всхлипывала она, — для нее жили…

— Избаловали своим вниманием и похвалами. Привыкла считать, что она лучшая и все ей обязаны, амбиций выше крыши. Больше ни рубля не дам на косметику и прочее. Самостоятельная… пусть сама и обеспечивает себя. Жить есть где и накормим, а в остальном фигу с маслом. Пойдем, Нина, на кухню, хоть и испортили праздник, но все равно праздник. Отметим, выпьем по рюмочке с тобой.

Генерал Ремезов лично допрашивал следователя следственного комитета области старшего лейтенанта Протасова Игоря Львовича, который заявил сразу:

— Все материалы у вас, знакомьтесь, читайте. Там все подробно и обоснованно изложено, а я отказываюсь отвечать на ваши идиотские вопросы. Никогда не думал, что целый генерал ФСБ станет обелять преступника и фабриковать дело на сотрудника следственного комитета. Не понимаю — есть показания свидетелей, результаты бухгалтерской экспертизы, что вам еще нужно? Видимо, правильно говорят, что для больших людей закон не писан. Вам Ковалев взятку дал, сколько?

Ремезов смотрел на Протасова с сожалением. До какой степени может опуститься человек из-за любви к подлой женщине? Но он не считал ее подлой и не квалифицировал действия, как преступные. Сексуальная похоть или все-таки любовь застила ему глаза?

— Гражданин Протасов, это ваше право воспользоваться или не воспользоваться статьей пятьдесят первой Конституции Российской Федерации. Вы как юрист прекрасно понимаете, чего стоит собранный вами материал. Вы считаете, что уничтожив материалы первоначальной проверки в отношении Ковалева по факту приобретения им алюминиевого завода, вы подчистили концы и в худшем случае сможете сослаться на то, что получили ложные показания. Виноваты все — свидетели, ревизоры, но только не вы. У вас очень слабая позиция и могу огорчить вас еще больше — вы уничтожили не оригиналы, а копии материалов проверки.

— Я вообще не понимаю о каких материалах идет речь, о какой еще первоначальной проверке? Не слышал ничего ни о какой первоначальной проверке. Есть показания свидетелей, результаты экспертизы — вот это факты. Не сомневаюсь, что чекисты умеют пускать пыль в глаза.

— Пыль в глаза, — с усмешкой повторил Ремезов, — вы арестованы и подозреваетесь по статье о превышении должностных полномочий. Как бывший следователь вы прекрасно понимаете, что можете получить по этой статье не реальный, а условный срок. Обвинение вам будет предъявлено в установленные законом сроки не по этой, а по другой статье, если не станете сотрудничать со следствием.

— Ой-ой-ой, только не надо меня пугать.

— Никто вас не пугает, гражданин Протасов. Посидите, подумайте. Завтра разговор будет совершенно другой.

Арестованного увели. Ремезов вздохнул — дурак, не понимает, что творит. Он взял с собой несколько сотрудников и выехал на квартиру к Петровскому. Дверь открыл сам Федор Иннокентьевич.

— Здравствуйте, мы можем войти? — спросил Ремезов.

— Конечно, входите Валентин Николаевич, что-то случилось на комбинате? — спросил озабоченно Петровский.

— На комбинате все в порядке, Федор Иннокентьевич, ваша дочь дома?

— Дома, — удивленно ответил Петровский.

— Мы, собственно, к ней.

— Оля, — крикнул отец, — это к тебе пришли.

Она вышла из своей комнаты.

— Петровская Ольга Федоровна? — спросил Ремезов.

— Да, это я, а что случилось?

— Генерал-майор ФСБ Ремезов, вы задержаны, Ольга Федоровна, прошу пройти с нами.

— Это на каком основании? Я сама юрист, что за чушь полная…

— Основания мы вам объясним в управлении. Как юрист вы должны хорошо понимать, что мы имеем полное право задержать вас на 48 часов без санкции суда.

— Это беспредел полный, никуда я с вами не пойду.

— Не заставляйте нас применять силу, Ольга Федоровна… Уводите ее, — приказал он сотрудникам.

— Валентин Николаевич, вы можете объяснить, что произошло? — тревожно спросил Петровский.

— Федор Иннокентьевич, к вам претензий нет никаких. Сегодня не могу ничего объяснить и завтра тоже. Послезавтра поясню. Извините, но раньше не могу.

— Мне писать заявление на увольнение?

— Федор Иннокентьевич, работайте. Ковалев вам верит и доверяет. Извините еще раз, мне пора.

Он ушел. Нина Степановна произнесла лишь одно слово:

— Федор?..

— Нина, я сам ничего не понимаю, будем ждать послезавтрашнего дня.