Борис Миловзоров - Дорога в Эсхатон

— Не ворчи, Немо, я ведь правду говорил, я даже предлагал князьям забрать у меня карту.

— Не взяли?, — заинтересовался привратник.

— Не отдал. Оказалось, что без карты у меня могли отобрать Ведану.

— Понятно: любовь?

— Любовь!, — с вызовом ответил Артём.

— Жаль.

— Почему жаль?

— Ты же к любимой спешишь?

— Немо, прекрати говорить загадками!

— Короче, хозяйка замка хотела с тобой познакомиться поближе.

— Хозяйка?! Ух, ты! Сочту за честь!

— А любимая?

— Она меня подождёт.

— Уверен?

— А как же иначе?, — удивление Артёма в этом вопросе было столь искренним, что тема для стёба сразу отпала.

— Пошли!

Золото замка блестело столь незамутнённо, что не могло оказаться реальностью, так решил Артём, торопливо шагая мимо озера. Лебеди и утки недоумённо смотрели на него, синхронно поворачивая свои головки. Артём уже не раз пытался разбить ирреальность этого мира, рассмотреть его внутренним взором, но ничего не менялось, всё было настоящим или безупречно казалось таковым. Они взошли на сверкающие ступени, прошли мимо золотых колонн. Артём приложил руку к одной из них, поверхность была холодной и почти не отзывалась на шлепок ладони. "Неужели они целиком из золота?" — изумлялся Артём, но ощущение, что он участник спектакля, не уходило.

— Немо!

— Да!, — раздалось впереди.

— Это что, золото?

— Оно самое.

— Но зачем такое расточительное бахвальство?!

— Много ты понимаешь, мальчишка!, — раздался голос Немо от дверей с затейливым орнаментом на створках.

— Немо!

— Что опять?!

— А хозяйка не обижает своих гостей?

— Ишь ты, дипломат, — усмехнулся Немо, — она ко всем добра, кто её слышит.

— Но я не …

— Да заходи уже!

Массивные двери медленно распахнулись. За золотыми створками вместо безупречного дворцового великолепия оказалась огромная пещера. Её скалистые стены с выступами и трещинами устремлялись высоко вверх, образуя вытянутый конус, из середины которого вниз лился широкий и ровный поток солнечного света, очень похожий на свет в княжеской библиотеке. Артём удивлённо застыл на пороге, затем прищурился и приблизился взглядом: так и есть, свет лился через огромный кристалл, в десятки раз больший, чем в библиотеке. Артём подошёл вплотную.

— Эй, Зорко, поаккуратнее!, — предостерёг голос Немо.

— А что?

— Сгоришь, даже пепла не останется.

— Не верю, — прошептал Артём и медленно протянул к свету ладонь, кожа ощутила его тёплую ласковую мощь. — Можно я войду?, — мысленно спросил он, обращаясь к хозяйке.

— Тебе можно, — прозвучал женский голос в его голове.

Артём шагнул в поток, до него донёсся испуганный вскрик привратника, но внутри света все звуки стихли. Свет лился в него, чуть покусывая кожу через одежду, затем послушно укладывал свои лучи в кладовую Артёма, где покорно успокаивался, до той поры, пока не призовёт новый хозяин.

— Выйди из света, Зорко, с тебя довольно, — сказал женский голос.

Артём вышел из светового потока и воочию видел, как с его рук на пол соскальзывали золотистые сполохи. "Странно, — подумал он, — раньше мой свет был алым".

— Теперь это твой свет.

— Как тебя называть, хозяйка?

— Зови меня, Гея.

— Ты планета Земля?!

— Не вся, — после некоторой паузы донеслось до него, — малая часть.

— Отец рассказывал, что живые планеты спят.

— Они не спят, Зорко, они живут иначе, но можешь считать это сном, который нельзя тревожить.

— Почему?

— Потому что если планета проснётся, грядут перемены.

— И люди могут исчезнуть?, — мрачно спросил Артём.

— Никто не знает грядущего, Зорко, кроме Господа.

— Это неизбежно?

— Нет, но человечество должно измениться.

Внутри Артёма всё похолодело. Только что он был уверен, что идя по пути рока, свободен в мыслях и поступках, а после этой короткой фразы на него вдруг легла невыносимая ноша. У него перехватило дыхание, внутри испуганно затрепетала душа, противясь невыносимой тяжести ответственности за весь род людской.

— Ты прав, юноша, твой рок помочь людям.

— Как же я смогу?!, — хрипло прошептал он.

— А как смог твой отец?

— Он не знает, я спрашивал.

— Теперь узнаешь сам.

— Но я не готов!, — Артём как за соломинку ухватился за свою молодость.

— Никогда никто не готов, Зорко. Ты уже сделал свой выбор, придя ко мне, назад пути нет.

— Я совершенно не представляю, как мне дальше исполнять свой рок, — крикнул Артём, — я боюсь!

— Страх преодолеешь, а пустоту заполнишь. Всему своё время.

— Я понял, — смирился Артём.

— Вот и хорошо, — одобрил женский голос. — Ты молод, Зорко, но уже много важного совершил.

— Да ладно, — засмущался юноша.

— И ты единственный человек, — ласково вещала Гея, — заглянувший в мерзкую голову нага, и поэтому я позволяю своему привратнику сводить тебя в Эсхатон. Он скажет тебе, что делать. Прощай, Зорко.

— Погоди, Гея!

— Что?

— Позволь один вопрос, он мучает меня всю жизнь.

— Спрашивай.

— Почему ты не приняла экспедицию ирийцев?

Гея долго не отвечала, хотя Артём отчётливо ощущал её присутствие в голове.

— Хорошо, Зорко, тебе, внуку планет и звёзд, я отвечу, — голос Геи звучал строго и отчуждённо. — Ирийцы возомнили себя богами: передвинули Луну на ближнюю орбиту, сознательно вызвав глобальную катастрофу, погубив множество жизненных ветвей. Твои звёздные предки посмели грубо вмешаться в чужие планы созидания! Их безрассудство и невежество были справедливо наказаны, даже Марс поддержал меня и стёр их следы.

— Прости нас, Гея, — тихо сказал Артём, чувствуя, как льются слёзы по его щекам.

— Простила и помогла, когда они вновь явились.

— Почему?

— Потому что вторых привёл рок.

В голове стало пусто, Артём понял, Гея ушла. В нём что-то перевернулось от её рассказа, осело бесконечной горечью осознания невероятного единства всего сущего и безжалостных последствий незнания. Как же ему теперь быть, как избежать ошибки?!

Между тем, пол перед ним с тихим треском вздыбился изнутри, в трещинах показались небольшие росточки, они стремительно набирали цвет и форму. Артём, разинув рот, смотрел на это чудо. Несколько минут и толстые зелёные листы раздвинулись, давая место огромному цветочному бутону. Он налился светом и вдруг лопнул, превратившись в трёхметровую чашу с густым ворсом золотисто-красных ворсинок. Они медленно волнились, словно трава под ветром и это было безумно красиво. В середине чаши торчали толстые тычинки, толщиной в руку.

— Иди, Зорко, — раздался очень серьёзный голос привратника, — ложись в цветок.

— Зачем?

— Путь в Эсхатон телу заказан. Оно тут полежит в целости и сохранности, не волнуйся.

— А я и не волнуюсь! Мне раздеться?