Борис Миловзоров - Точка бифуркации

— Да.

— Отлично. Я тебе сам найду. И смени немедленно место своего жительства. Найди какую-нибудь нору и спрячься!

Сон как рукой сняло. Проквуст ошалело сел на кровати, потер глаза. Встал, оделся и принялся кидать в сумку нажитые за год вещи. А он то назавтра свидание запланировал! Воистину, человек полагает, а бог располагает! Георг сел за стол и написал заявление об уходе. Потом взял новый лист и написал:

«Леночка! Нашел своего родственника, он при смерти, срочно уезжаю к нему. Бог даст, свидимся. Счастья тебе, любви такой же, как моя, и спасибо за все! Георг».

Ресторан еще должен был работать, надо передать конверт и не встретить хозяина. Жаль, Кукк расстроится, относится к нему как отец.

Все получилось, как нельзя лучше: когда он зашел в почти пустой зал, за стойкой бара никого не было. Проквуст перегнулся и всунул конверт в ящик стойки, ключ от которой был только у хозяина, и тут же никем незамеченный выскочил за дверь. На улице он машинально двинулся к храму, по пути занявшись математическими расчетами. Итак, ирийский час составляет почти точно полтора земных часа. Белоус поручал ему танец огня сделать три дюжины, это 54 часа, а сделал он только… Проквуст наморщил лоб, вспоминая. Точно, он уснул на траве на двадцать третьем комплексе. Значит, это получается почти 35 часов. А какое же время имел ввиду Верес?! Георг воспроизвел в голове диалог с Духом. Нет, он точно сказал: сколько раз самостоятельно сделал. Что ж, из этого и будем исходить, в крайнем случае, приду второй раз. Так, продолжил Проквуст вычисления, сегодня пятница, в смысле уже суббота. Верес откликнулся мне без десяти двенадцать, отлично, будем считать, что в полночь. Если прибавить 24 часа, то это сутки, то есть полночь с субботы на воскресенье, плюс еще 11 часов, получается, я должен быть в воскресенье в 11 утра в храме! А что там в это время?

Георг задал себе этот вопрос и осознал, что стоит перед ступенями, ведущими в собор. Это я сюда, кстати, пришел, сказал себе Георг и поднялся к доске объявлений. 10.00 — архиерейская встреча и начало божественной литургии по окончании литургии совершение панихид, молебнов, отпеваний, 12.00 — крестины, прочитал он. А что, неплохо получается, народа много будет. Проквуст весело свистнул и зашагал прочь. Он решил, что двинется к автовокзалу. Почти два часа ночи, рейсов там, скорее всего, нет, но зато есть утренние.

Эстония.

4.

Проквуст никуда не поехал. По пути на автовокзал, на одной из улочек он узрел объявление на русском языке: гостиница, баня, сауна, ресторан круглосуточно. Так это же то, что надо! Он постучался в металлическую дверь, обитую обожженными деревянными планками. За нею что-то стукнуло, потом недовольный мужской бас громко чертыхнулся и загремел замками. Дверь приоткрылась и оттуда выглянул сонный глаз.

— Ты кто?, — Спросил бас по-русски.

— Я мыться пришел.

— Пошел ты, здесь не баня!

— Но я хочу еще номер снять!

Загремел замок, и дверь открылась. На пороге показалась огромная фигура охранника в помятом комбинезоне.

— Ты первый раз к нам?

— Да. По улице шел, увидел.

— А чего ночью шляешься, людям спать не даешь?

— Срочно снялся с гнезда, а нового не свил. — Неожиданно для себя сымпровизировал Проквуст. — Переждать надо.

— А бабки есть, мы бесплатный приют не предоставляем?

— Не переживай, друг, на вашу баню хватит. — Усмехнулся Георг. Он весь год по местным меркам неплохо зарабатывал, плюс чаевые в валюте.

— Заходи, братан, нет базара. — Громила отодвинулся, освобождая проход. — Сейчас свет включу. Ты иди вверх по лестнице, там Клава тебя заселит. Толкни ее только, спит, наверное.

Георг уже пошел наверх, а охранник снизу добавил:

— А баня уже остыла. Поспишь, а утром парок организуем.

Проквуст здесь отсиживался с комфортом: в тепле, сытости и заботе. С бессменным охранником, Серегой, они покорешились, выпили для закрепления дружбы. Георг его в баню пригласил, но тот отказался, нельзя пост оставлять. Поэтому, выходя из двери утром в воскресенье, он с легким сердцем оставил у Сергея свою сумку на сохранение и двинулся в храм налегке, чистый, свежевыбритый, но с легким ночным хмелем в голове. Впрочем, от ходьбы туман развеялся быстро. Воскресный город уже проснулся и подавал разнообразные сигналы о том, что уже не спит. Из булочных и маленьких кафе запахло свежей сдобой и кофе. Улочки Таллинна наводнились полусонными людьми с собаками на поводках ( непонятно было, кто кого выводил ) и пожилыми тетями с сумками, спешащими с утра пораньше за пропитанием. До собора Проквуст добрался без приключений и влился в поток прихожан. Его любимой иконой была икона Богоматери с младенцем. В ней было что-то завораживающее. Первый раз, придя в храм один после своего крещения, он простоял перед ней почти час. К нему даже батюшка подошел.

— С тобой все в порядке, сын мой?, — Участливо спросил он.

— Да. — Очнулся Георг. — Очень красиво, любуюсь.

— Ты не любуйся, а молись, сын мой, тебе пользы больше будет, да, и господу приношение.

С тех пор Проквуст всегда сначала к этой иконе шел, ставил свечки, поминал свою маму, а потом уже направлялся к иконе Спасителя. Он часто приходил в храм. Здесь была особая атмосфера, наполняющая его светом не хуже солнечного. Он крестился, переходил от иконы к иконе, и напряженно размышлял, когда не молился: что он тут делает? Если принять во внимание линейное время, то он старше христианства, но вот стоит здесь и с искренним почтением взирает на иконы, осеняет себя крестом, обращается к богу. Когда его крестили, то батюшка спросил, веришь ли ты в Иисуса Христа, и он, наученный Леной, ответил утвердительно. Для него это было игрой, а сейчас? Может ли он сказать, что верит в Сына Человеческого, земного мессию или просто верит в единого на всю вселенную бога? Ответа на этот вопрос не было, но он его напряженно искал, и верил, что обязательно найдет. А еще он часто задумывался над мудростью рока, ведущего человека туда, где ему следует быть. Особенно остро он ощутил это теперь, когда ожидал возле иконы Вереса. 11 часов только что минуло. Проквуст заволновался. Все ли он правильно рассчитал, состоится ли долгожданная встреча? Из-за его спины вышел худощавый человек в строгом заграничном костюме. Георг его заметил минут двадцать назад, тот переходил от иконы к иконе и ставил свечки, но не крестился. Он слегка поклонился Богоматери с младенцем и зажег перед ней оставшиеся свечи. Губы его что-то шептали. Потом он повернулся к Проквусту, заглянул в него бездонным взглядом и кивнул, как старому знакомому.

— Пойдем, Георг, нам надо поговорить, так, чтобы никто не мешал.

— Верес!, — Прошептал восторженно Проквуст.