Борис Миловзоров - Точка бифуркации

И несчастные, сломленные хоравы, бросились позорно бежать прочь. Им было стыдно и страшно. Очень страшно.

Канцлер склонился над лежащим под покрывалом Проквустом.

— Что с вами, Георг? Вы не пришли сегодня на сеанс снятия координат.

— Я не мог. — Георг выглянул из-под одеяла. — Я заболел.

— Что значит, заболел?! Биорганизм не может болеть!

— А мой болеет!

— Хорошо, допустим. — Гариль внезапно успокоился и уселся на стоящее рядом кресло. — И в чем выражаются симптомы болезни?

— У меня жар и слабость. И не стоит надо мной подтрунивать, Люций. Мне и без вашей иронии плохо.

— Но позвольте, Георг…

— Не позволю!, — Жестко оборвал его Проквуст. — Вы, канцлер, лучше разберитесь со своими разбуженными хоравами, которые меня чуть не прикончили!

Гариль возбужденно вскочил.

— Что значит, чуть не прикончили, на вас что, напали?!

— Совершенно верно, напали. — Видимо от взаимного возбуждения Проквусту стало лучше, он решительно скинул с себя одеяло и сел на кровати. Из-под подушки он вытащил кинжал с остатками засохшей крови. — Вот, Люций, полюбуйтесь на орудие убийства.

— Убийства?, — Гариль машинально взял в руки нож. — Боже мой!, — Воскликнул он. — Я уж и не думал, что такие сохранились!, — Он поднял глаза на Проквуста. У того на голой груди в солнечном сплетении, там, где было сердце, багряным пятном красовался свежий шрам. — Господи, Георг, вас что, действительно ударили этим ножом?!

— Совершенно верно, Люций, именно этим, и по самую рукоятку.

— Невероятно, — прошептал канцлер, — этому ритуальному ножу миллион лет, не меньше! Знаете, Гора, что здесь написано?

— Нет, конечно.

— Здесь написано: если вытащил из ножен, то ударь насмерть.

— Очень занятно. — Проворчал Проквуст, надевая плащ.

— Георг!, — Вскричал вдруг Гариль так громко, что Георг вздрогнул. — Вам же немедленно нужно провести диагностику!

— Зачем?

— После такого удара, — Люций показал гибким пальцем на свою грудь, — биоорганизм не может функционировать!

— Я это понял и без вас, канцлер. Хорошо, видите на свою диагностику.

— Опять вы явили чудо, Гора. — Прошептал еле слышно Гариль. — Вы пугаете меня, Георг.

— Чем же?

— Миром, который прячется за вашими плечами.

Напавших на Проквуста хоравов нашли, это не составило особого труда. Эти четыре бунтаря-террориста знали, что камеры слежения запишут их преступление, и все равно решились на него. И вот теперь они стояли перед советом Медины и могли говорить: им внимала вся планета.

— Чужак лишил нас своего солнца!

— Он украл у нас спокойную и достойную жизнь, которую мы пестовали многие тысячи лет, к которой привыкли.

— А взамен подсунул примитивную сказку о неких истинах.

— Кто из хоравов нуждается в иных истинах, кроме собственной жизни, кроме жизней своих собратьев?!

— Нам это завещано нами самими!

— И мы свято должны блюсти эти заветы!

— Потому что мы сами и предки и потомство и другого нам не дано! Мы выбрали такой путь, и свернуть с него теперь нельзя!

Преступников никто не прерывал, члены совета сидели мрачные, то ли оттого, что были возмущены речами отступников, то ли потому, что сочувствовали им. Проквуст тоже молчал, и тоже был мрачен. Наконец подсудимые выдохлись. На середину вышел канцлер.

— Братья мои!, — Обратился он к планете. — Вы свидетели, что преступникам была предоставлена возможность, высказать свою точку зрения. Мы не будем перевоспитывать их или лишний раз убеждать других. Есть нечто более убедительное, чем слова. Я не исключаю, что кое-кто из хоравов разделяет их отступническую точку зрения, но сегодня настал момент истины. Мы с вами вместе выбирали путь к истине, мы вместе сделали пришельца своим святым. Разве вы забыли это?!, — Голос Гариля загремел — А вы?!, — Канцлер повернулся к подсудимым и указал на них рукой. — Против чего вы восстали? Вы хотите по-прежнему прозябать около гаснущего солнца или бесцельно скитаться по вселенной? Это для вас настоящая цель жизни?! Нет, мы сделали ошибку, забыв бога, и он наказал нас, забыв нас, лишив искр своего благостного огня. Честь ему и хвала, что он дал нам, заблудшим, знак, что есть еще надежда. Господь прислал Святого Гору. — Гариль повернулся в сторону Проквуста и поклонился.

Георг вскочил и машинально ответил. А канцлер продолжал вещать.

— Да, пришелец родился в недрах молодой цивилизации, которая находится в самом начале пути к мудрости, но, сколько в нем божьего огня?! Больше чем во всех нас!, — Люций замолчал и нервно потер руки. — Сейчас вам покажут запись преступления этих четырех отступников, и вы сами решите их участь.

Канцлер ушел в сторону, а на его месте началась голографическая трансляция записи системы наблюдения. Георг взволнованно смотрел сам на себя, на стремительный бросок убийцы, на кинжал в его руках. Он вдруг подумал, что присутствует при исключительном моменте: вся планета, затаив и без того редкое дыхание своих биорганизмов, смотрела на недавнее происшествие с ним. До сих пор оно было только его, личное, а теперь зажило самостоятельно, поселяясь в умах хоравов.

Запись кончилась и воцарилась долгая безмолвная пауза. Канцлер держал ее мастерски, и шагнул вперед именно тогда, когда было нужно. В руках у него был тот самый нож.

— Смотрите, хоравы, вот оно, древнее орудие убийства, готовое отнять у нас знак божий! Что заслуживают предатели, пытающиеся лишить свой народ дороги к богу?

— Смерти!, — Глухо раскатилось эхо по всей Недине.

— Совет!, — Канцлер обратился к важным обладателям плащей. — Что скажите вы?

— Мы согласны со своим народом!

Гариль повернулся к подсудимым. Те держались уже менее уверенно, Им было страшно.

— Глупцы! Понимаете ли вы, что сейчас произошло?! На Недине смертная казнь не выносилась почти миллион лет! Вы умудрились заслужить смерть там, где ее нет! На колени перед народом и кайтесь, может быть, он простит вас.

Преступники переглянулись. Они были растерянны и, наверное, уже не столь уверенны в своей правоте, но падать на колени и вымаливать прощение они не хотели. Поколебавшись, они застыли в немом отрицании предлагаемого унижения. Проквуст ясно ощутил все это и понял, что не может допустить того, что неизбежно приближалось. Он представил, что его несостоявшихся убийц могут действительно казнить и нанести урон всему народу. Поэтому он вскочил и закричал.

— Стойте!, — Георг поспешно подошел к Гарилю. — Канцлер, ни слова больше, дабы не свершилось непоправимое!, — Он повернулся к совету. — Позвольте сказать.

Заручившись молчаливым согласием, Проквуст повернулся в сторону подсудимых.

— Ваша смерть мне не нужна, я давно вас простил. Тем более, что благодаря вам я познал себя глубже, чем прежде. Вы должны признать, что, даже противясь богу, вы все равно остаетесь орудием в его руках. Вы провинились не передо мной, а перед вашим народом, и он приговорил вас к смерти. Я не собираюсь его от этого отговаривать, воля народа священна, но убийство порочно!, — Георг повернулся к аудитории. — Не стоит отбирать жизни даже по воле целой планеты.