Борис Миловзоров - Точка бифуркации

— Да, а теперь я думаю о том, что мои надежды призрачны. Ведь так?

— Так, Пол, к великому сожалению, так. Я ведь долго находился рядом с ним. Фактически мы летели в моей каюте, о многом поговорили.

— Боюсь, я перестану его всерьез воспринимать в человеческом теле.

— Пустяки, привыкнешь. Это поначалу он кажется чужим, а потом быстро привыкаешь, например, сейчас мне уже кажется, что Георг всегда был таким. Пол, а может быть, ты перестанешь меня расспрашивать, и мы просто встанем и пойдем? Тем более и сам Святой Гора хотел поговорить с тобой.

— Он помнит обо мне?

— А почему же нет?!, — Удивился канцлер. — Разве ты рядовой хорав? Ты же командор! И Георг уже знает, что это звание означает на Недине!

— А помните, Люций, когда-то мы считали пришельца представителем примитивной цивилизации?

— Да. Я и сейчас так считаю.

— То есть вы презираете Гору?

— Да, не в коем случае, Пол! Просто я для себя сделал очень важный вывод.

— Какой же?

— В нашей вселенной разумные больше схожи, чем различны. Они могут быть безграмотны или чрезвычайно знающи, молоды или древни, они могут быть помещены в очень различные жизненные оболочки, но под этим слоем все равно живут души, озабоченные собственным выживанием и процветанием. Знания и жизненный опыт не дают гарантий от душевной черствости, не делают существо ни добрее, ни злее.

— Да, наверное, вы правы, канцлер. Вот земляне выдумали про нас всякие небылицы, сказки и мифы, не понимая, что мы тоже живем жизнь. Большой объем знаний помогает овладеть окружающим пространством, но не помогает душе, которая определяет цель жизни: для себя или для бога. Других вариантов нет.

— А мифы интересные?

— Презабавные. Например, главный миф, что они не могут понять нас в принципе. Они никак не возьмут в толк, что и мы, и они часть единой вселенной, а значит, так или иначе, все мы дальние родственники.

— А еще?!

— Ну, часть землян в нас не верят.

— То есть как это?! Разве они не видят отсветы от полетов наших дисколетов, следов блуждающих иномерцев?

— Видят, но не верят. Подбирают наукообразные объяснения, или все списывают на галлюцинации и видения. Да, что там, они и в бога иногда не верят!

— Не понимаю, ведь бог очевиден, как очевиден окружающий нас мир! Бога можно игнорировать, его можно не любить, но его невозможно отрицать!

— А они отрицают.

— Да, вы меня позабавили. Кстати, Пол, ну, не могут же все люди игнорировать наше присутствие!

— Совершенно верно, канцлер, вы как всегда правы. Во-первых, многие правительства создали глубоко законспирированные структуры для изучения нашего феномена.

— Ты хочешь сказать, Пол, что они изучают, но обнародовать данный факт не желают?

— Именно так, канцлер. Поучается, что и они и мы заинтересованы в сокрытии внеземного присутствия, хотя и по разным мотивам. Нам официальные контакты запрещены, а правительства, видимо…— Коринни замешкался, подбирая слово.

— Видимо, не хотят потерять свое эксклюзивное право на власть. — Закончил за него Гариль.

— Да, вы правильно меня поняли, Люций.

— Пол, а что, во-вторых?

— Во-вторых, любопытство и жажда познания среди человечества разлита непомерно щедро. Определенная часть людей поразительно настойчиво и кропотливо собирают о нас и других загадочных, с их точки зрения, явлениях, разрозненные факты, пытаются их систематизировать, понять закономерности.

— И как успехи?

— Скажу честно, если бы не специальная программа по дезинформации и маскировке, которую разработали сотрудники Сью, то, прежде всего именно эти энтузиасты давно бы уже смогли предъявить общественности доказательства инопланетного присутствия. Нам пришлось обязать всех зарегистрированных у нас космитов выполнять эту программу. Кстати сказать, все наши коллеги по космосу отнеслись к нашей идее ответственно, кое-кто даже внес в нее свои оригинальные дополнения.

— Пол, а в чем, собственно, основной принцип этой программы?

— В нелогичности, канцлер. Мы и остальные космиты поступаем нелогично, разбиваем стереотипы до того, как они складываются, громоздим гору несвязанных событий, нанизываем обманы и розыгрыши в гроздья.

— И как, работает?

— Еще как работает!

— Пол, а как вы людей изучаете?

— В основном изнутри.

— Поясните.

— Ну, выбираем подходящие кандидатуры и внедряем в них миниатюрные аппараты контроля и наблюдения.

— А контроль то зачем?

— Для экспериментов. Знаете, Люций, людей легко изучать.

— Это почему?

— А их много и живут они коротко, статистика быстро набирается.

— Понятно.

Хоравы.

Земля.

7.

По пути они не разговаривали. Коринни шел задумчивым и сосредоточенным, а канцлер, чуть отстав, наблюдал за ним. Глядя на молодого командора, он думал о том, что монотонное многотысячелетнее существование хоравов окончательно разрушено, грядущие изменения неизбежны. Да, они уже давно пришли. Вот взять Пола. Сотни тысяч лет он оставался внутри молодым, словно застывшим внутри, а тут прошли какие-то неполные сто лет, и перед ним явился зрелый и ответственно мыслящий хорав. Буквально перед отлетом они беседовали об этом с Коринни Фа. Бруно с удивлением отмечал странные подвижки среди хоравов, словно сквозняк сдул с них древнюю пыль, они перестали напоминать серую безликую массу, за которой он наблюдал долгими тысячелетиями. И Люций соглашался с ним, потому что и сам отмечал эти едва ощутимые процессы, которые накапливались, предваряя большие перемены. «Вдруг господь вспомнил о нас?, — Вырвалось тогда у канцлера, а Коринни Фа на это покачал головой и добавил: «Думаю, он о нас никогда не забывал, а вот его прощения за то, что мы забыли о нем, придется еще заслужить!». Потом о том же самом они много беседовали с Георгом. Тот в целом разделял ощущения грядущих перемен, но, внимательно выслушивая рассказ о результатах генетической экспансии хоравов, лишь молча рассматривал свои пятипалые ладони. Никаких оценок, прямых ответов или советов не давал, каждый раз ловко переводил разговор в сторону. Лишь однажды, когда канцлер рассердился и выдал ему длинную речь, в которой напомнил о значительной роли самого Проквуста в наступающих переменах, тот посмотрел прямо в глаза и спросил:

— А вы жалеете?

— Нет, конечно!, — Ответил канцлер, ощутив вдруг под пристальным взглядом пришельца странную пустоту затаившихся внутри себя сомнений. — Но мы хотели бы получить от вас, Гора, поддержку, а вы, все отмалчиваетесь.

— Я тоже меняюсь, Люций.

— А мы?

— И вы, хоравы меняетесь.

— Так есть у нас шанс получить то, к чему стремимся?

— Получить? Не знаю.

— Вы меня пугаете, Гора! Ну, хоть надежда на успех у нас есть?