Алина Лис - Маг и его кошка

И полные скрытого вожделения прикосновения. Я видела, знала, что Элвин хочет меня. Но он ни разу не позволил себе перейти границу…

А потом вспоминаю, каким видела его в последний раз: искаженное яростью лицо, разбитые в кровь пальцы, потемневшие от боли и гнева глаза. И жестокие слова, что я бросила ему в лицо на прощанье.

В тот миг подумала – убьет. Даже ждала, что убьет. Но он ничего мне не сделал. Разрешил выйти замуж и ушел.

Навсегда…

Я хватаю бокал с вином, выпиваю его залпом, не глядя.

Глотать больно. Вино попадает не в то горло, и я долго пытаюсь откашляться и утираю выступившие слезы. А княгиня рассматривает меня с любопытством, словно диковинное насекомое.

– Ты не знала, – говорит она, в изумлении качая головой. – Как такое можно было не заметить, девочка?

– Зачем… – голос звучит хрипло, сдавленно. – Зачем вы солгали мне тогда?

Она пожимает плечами:

– Было интересно, что получится. Элвина не так просто задеть, а тут такая возможность. Кто же знал, что мой мальчик примет все настолько близко к сердцу.

Иса берет еще один камушек и продолжает – задумчиво, с легкой грустью в голосе:

– О нем по-прежнему никаких вестей?

Я качаю головой.

– Шесть лет… – вздох. – Знаешь, – в ее голосе появляется доверительная нотка, – временами я скучаю. Он был такой затейник… никогда не знаешь, чего ждать. Особенно когда злился. Как на последнем балу…

И снова память почти против воли отзывается на слова княгини. Подсовывает все, подсмотренное в малой гостиной. Так, словно это было вчера. Свист хлыста, красные полосы на белоснежной коже, распущенная шнуровка платья, животные стоны…

– А что было на балу, ваше высочество?

Княгиня медленно проводит изящным пальчиком по нижней губе. По ее лицу ползет улыбка.

– Очень… неожиданная и приятная импровизация, дорогая. Элвин всегда умел меня удивить, – в ее голосе нежность. – Ты когда-нибудь думала, что невозможно повелевать, не испытав сладость подчинения? Цену власти понимаешь лишь вкусив полной беспомощности…

Я отвожу взгляд.

Хотела? Она этого хотела?! Унижения, боли, страха?! Хотела, чтобы ею овладели, как шлюхой, вот так – между делом, торопливо и грязно?!

Смотрю на ее мечтательное лицо, вспоминаю, каким довольным был ее голос в тот вечер, и вдруг понимаю – да.

Хотела.

Это слишком дико. Мысли разбегаются в стороны – подумаю потом, сейчас нельзя выдать себя, нельзя дать понять княгине, что я видела их…

– Мне не нравится чувствовать себя беспомощной, ваше высочество.

Она откладывает щипчики, чтобы снисходительно похлопать меня по плечу:

– Это потому, что ты и так все время беспомощна, девочка. Вот тебя и тянет приказывать. – И тут же, повелительно и резко: – Что там с договором?

Я выдыхаю и пытаюсь взять себя в руки. Вечер откровений закончился. Время показать, на что я способна.

– Я не успела просмотреть все. – Не успела потому, что она меня отвлекала, но говорить этого нельзя. – Но вот эти пункты – взгляните на формулировки.

Она бегло просматривает мои пометки и рекомендации по замене. Едва бросив взгляд в бумаги, возвращает их мне, отчего мои подозрения перерастают в уверенность.

– Неплохо. Продолжай!

– Это ведь не настоящий договор? – я стараюсь скрыть обиду в голосе. Первая серьезная работа, которой я так гордилась, – всего лишь очередная злая шутка княгини.

– О, разумеется, настоящий, дорогая. Именно его предложил князь Братсмута моему мужу. Около семи сотен лет назад.

– Это проверка?

Странно, но от того, что договор настоящий, пусть уже и не интересен никому, кроме архивариуса, становится легче.

– Я же говорила, что ты умничка, дорогая. Работай.

Возвращаюсь к тексту, чтобы снова и снова искать ловушки в хитросплетении слов.

Пусть Иса насмехается, весь Рондомион помнит, как совсем недавно я вытащила из ее цепких лап того наивного человеческого мальчика, поверившего посулам волшебного народа.

Их много здесь, на Изнанке. Куда больше, чем кажется на первый взгляд. Те, кто попали в мир фэйри случайно. Кому не повезло заключить сделку из-за незнания законов волшебного народа, неумения играть словами и смыслами.

За самонадеянность приходится расплачиваться свободой. Почти всегда.

Иной сказал бы: «Так и надо дуракам», но я слишком хорошо помню, как сама была такой же дурочкой, пока жестокий урок княгини не заставил повзрослеть.

Я увидела его у княгини на Белтайн – новую игрушку. Увидела и узнала, пусть ему было всего одиннадцать, когда мы виделись в прошлый раз. Кейт О’Коннор. Сын моих соседей в тот, первый год, когда я вернулась к людям и жила в мещанском квартале.

Он тоже меня узнал. В суматохе праздника мы сумели перемолвиться парой фраз. На свою беду я спросила, как звучала данная им клятва.

И после не могла уснуть несколько ночей. Повторяла слова клятвы, проверяла себя – не ошиблась ли?

Не ошиблась.

Вспоминала Кейта – он был вежливым мальчиком, всегда приветствовал меня, называл «мисс» и улыбался чуть щербатой, милой улыбкой. Вспоминала его мать – рано постаревшую, усталую женщину. Она как-то обмолвилась, что из пяти ее сыновей выжил лишь Кейт…

…И белокосую девочку из дома напротив, с которой он ходил под ручку…

А потом я решилась.

Открыто бросить вызов княгине было страшно. Сердце замирало и в желудке словно застыл морозный ком, когда я пришла к правительнице фэйри, чтобы потребовать свободы для малыша Кейта, воспользовавшись лазейкой в клятве. Пусть я не ее подданная, пусть миром фэйри правит не сила, но Закон, Долг и Предназначение, я знала – княгиня сможет уничтожить меня одним движением пальца. И даже получит от этого удовольствие.

А она пакостно улыбнулась и предложила мне работу.

Элвин

Этот остров я узнал издали и горько улыбнулся. Эмайн Аблах – проклятый и благословенный. Место, где я впервые убил, где победил своего врага, сошел с ума и укротил свою тень.

Место, где я вырос.

Оно было призвано стать нашей тюрьмой, если у богов все же получится уничтожить Чиннамасту. Сотворенные наспех из отверженных недочеловеков, мы не должны были покинуть его пределов.

Что же, порой боги тоже ошибаются.

Туманная пародия на Эмайн Аблах была обителью ночных кошмаров. Шевелящиеся черные лапы деревьев, травы, подобные клубкам белесых извивающихся червей, и цветы, похожие на разверстые раны, гнойная яма озера – я помнил его чистейшей голубой чашей.

Подсознание уродовало все.

Я шел и шел, узнавая и не узнавая места вокруг. Всматривался и не мог поверить, что являюсь творцом всего этого. Как бы плохо я ни знал себя, каким бы циником ни был, я никогда не видел мир таким.

Проклятье, да я любил его! Всегда!