Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— Хорошо, передам!

— Прощай! — Жан-Батист крепко пожал руку командиру.

Выпроводив приятелей, Шеннон решил завалиться спать. Он не страдал сентиментальностью и не поехал в порт, чтобы помахать им с причала. Приказы и поручения розданы, все слова сказаны. Оставшись один, полковник решил устроить для себя выходной. Это был первый свободный день Шеннона, начиная со второго июля, когда "Тосканы" зашла в Фритаун. Там на её борт поднялись доктор Окойе, Патрик и остальные африканцы. Несмотря на то, что вентилятор работал на полную мощность, в комнате было душно, сон всё не шел. Полковник подошёл к холодильнику и достал оттуда пиво. Холодный напиток немного притупил мысли, и вскоре его сморил здоровый сон. Кота разбудил лёгкий стук в дверь: Фредди принёс ланч. Он с удовольствием поел и принял душ. Затем достал из холодильника пиво и закурил. Приходя в себя после попойки, Кот уже сожалел, что вчера выслал Флорис:

"Сейчас бы с удовольствием с ней покувыркался", легкомысленно думал он, закуривая очередную сигарету. "А может пойти в бар, снять кого-нибудь. Заметят, жаль". Тут, как по волшебству, раздался энергичный стук в дверь и раздался тихий женский голос:

— Откройте!

— Флорис! — он рывком распахнул дверь, но это была Нома. Она была вся в слезах.

— Что с тобой, девочка? — почти по-отчески произнёс он, и замялся, заметив, что стоит в непотребном виде. — Проходи, садись, я сейчас!

Нома с удивлением глядела на вечно сурового полковника, каким она привыкла видеть. Сейчас этот человек, одетый в трусы и майку, суетился, пытаясь привести себя в порядок. Ему мешали бутылки и посуда, разбросанные по комнате. Наконец, он вышел в другую комнату и через несколько минут вернулся: строгий и подтянутый, как всегда.

— Так, что же случилось, Нома? — Шеннон сел напротив плачущей девушки.

— Извините меня, масса! Он уехал навсегда?!

— Кто? Жан-Батист? — полковник увидел в глазах девушки вопрос и надежду. Хотелось ей соврать, но этого делать было нельзя. — Да! Он никогда не вернётся и тебе нужно искать нового мужчину!

Нома захныкала. Было грустно смотреть, как крупная, красивая, молодая девица хнычет как малый ребёнок. В этом было что-то неестественное. Шеннону захотелось её успокоить, но он не знал, как это сделать. Недолго думая, он налил в пустой стакан остатки чери и протянул девушке:

— Пей!

Она выпила этот сладкий напиток залпом и немного успокоилась.

— Ты должна понять, — наставительным тоном заговорил Шеннон, — белые мужчины всегда либо умирают, либо уезжают отсюда к себе на север. Они редко не берут с собой чёрных женщин…

— Почему? — сморщив нос спросила Нома.

— Не знаю, — Шеннон пожал плечами. — Так принято.

— Если бы он взял меня с собой, — начала мечтать девушка, — то…

— …пропала бы. Заболела и умерла, — резко оборвал её наёмник. — На севере холодно и сыро!

— Как в Хрустальных Горах?

— Ещё холоднее. Зимой там идёт снег!

— Снег?

— Это замёрзшая вода! Она белого цвета и падает с неба…

— Знаю. Я один раз видела. Только священник называл это другим словом — град!

— Молодец, сообразила! А теперь представь, что он идёт день, два, неделю, месяц… — Шеннон так увлёкся рассказом, что не заметил, как девушка задремала. Тут он вспомнил о пакете с деньгами. С трудом отыскав его в этом бардаке, он положил его рядом с Номой.

— Ну и что теперь с тобой делать? — пробормотал он. Прикрыв девушку полотенцем, полковник запер комнату и спустился в бар. Там уже находились Алекс и папаша Вильк.

— А Кейт! — окликнул его поляк. — Иди к нам! Наверное, тебе одиноко без своих друзей!

— Есть немного!

Папаша Вильк, как обычно, мучил радиоприёмник. Сквозь шум и помехи пробивалась весёлая музыка и какие-то голоса.

— Сегодня опять была большая речь Окойе, — сказал он, продолжая вертеть ручку настройки. — Он обещал справедливое наказание приспешникам Кимбы, а ещё опубликовал два декрета. Один из них о реституции собственности. Так, что с меня и Гомеза причитается.

— С Гомеса понятно — за гостиницу, — встрял Алекс. — А что тебе вернут папаша Вильк?

— Как что? Мою концессию на отлов диких животных на всей территории Зангаро и монополию на экспорт перламутра! В свой двухэтажный дом в Кларенсе я въехал ещё утром. Мерзавцы почти два года в нём хозяйничали…

— Разве концессии и монополии являются частной собственностью? Первый раз слышу!

— Вот увидишь, вернут! — менее уверенно произнёс поляк.

— Обратись к Лоримару, — посоветовал Шеннон. — Он советник юстиции. Может, что и подскажет!

Тут в зал вошёл Гомез. Он увидел наёмника и заулыбался:

— Здравствуй, Кейт! Жорж, Фредди, встречайте дорого гостя! Сегодня гуляем за мой счёт!

— Жюль, — шепнул Кот владельцу отеля. — У меня в комнате спит девушка. Ты можешь её где-нибудь пристроить?

— Понял, — заговорщицки подмигнул Жюль. — Отличный выбор! А я думал, когда тебе надоест топтать мощи…

— Не шути, так!

— Всё, всё, всё! Подыщем ей работу в отеле не пыльную, не тяжёлую, соответствующую статусу…

— Вот и хорошо! Заодно пусть приберут у меня в номере, а то мы вчера сильно погуляли…

Фредди (или Жорж) поставил на столик апперитивы. Гомез стал что-то шептать ему на ухо. Портье кивнул и быстро удалился. Он появился, когда Шеннон заканчивал свой третий бокал и сделал знак своему шефу.

— Всё прибрано, девушка пристроена, — сообщил тот наёмнику. Внезапно хлопнула пробка шампанского.

— А теперь, прошу к столу, — провозгласил Гомез. — Банкет в честь реституции моей собственности объявляю открытым!

— Ура! — закричали все присутствующие.

В это время "Тоскана" уже вошла в чёрные воды порта Уарри. Приятели стали собирать вещи, готовясь сойти на берег. Вальденберг был прав, предсказав их сегодняшнее состояние. Провалявшись в койках до полудня Жан-Батист и Курт выползли на палубу только к закату. Они стояли на корме, смотрели на волны и медленно тянули пиво. "Тоскана" медленно скользила на север, делая по шесть узлов. Огненный шар солнца висел на западе, а вдали на востоке синела кромка берега:

— Не жалеешь, что уехал?

— Нет. Кот отлично справится без нас. У него же там куча помощников.

— Что будешь дальше делать?

— Пару недель помотаюсь по Африке, заееду в Паарль, к родне Жанни, потом — в Марсель. А ты?

— Я сначала в Бельгию, передам там кое-какие бумаги, а потом выправлю документы на "Тоскану"…

Жан-Батист лениво облокотился на поручни и мечтательно произнёс:

— Скоро Уарри. Оторвёмся?

— М-да. Я не видел приличной бабы уже три месяца.

— Что же тебе мешало? В Кларенсе их пруд пруди…

— Не знаю. Не люблю я цветных…

— Что, школа наци?

— Можно сказать, и так. Мне в "Гитлерюгенде" десять лет вдалбливали о чистоте арийской расы. Вот и брезгую…