Олег Пауллер - Псы войны. Гексалогия [СИ]

— А мне — всё равно: хоть белая, хоть чёрная, хоть красная. Главное, чтобы по-болльше?

— Что? Опять о бабах? — сзади подошёл в Вальденберг.

— А о чём же ещё? — хохотнул Курт. — Когда прибудем в порт, капитан?

— Часам к шести. Ночевать останетесь на судне?

— Я бы предпочёл номер в отеле, — сказал Земмлер.

— Запросить по радио?

— Ага.

— Может лучше переночуем на борту? — засомневался Лангаротти. — Я не хочу, чтобы прислуга копалась в моих вещах.

— Сделаем так: багаж оставим на борту, а сами поедем в отель. Ты с нами Карл?

— Не хотелось бы оставлять "Тоскану" на одного Чиприани.

— А что случиться?

— Мало ли. Это всё-таки Африка. Я останусь на борту.

— Ну, как знаешь.

В восемь часов вечера шлюпка отвалила от борта "Тосканы", доставив обоих наёмников на берег. Пограничники наскоро просмотрели документы двух белых, экстравагантно одетых путешественников и вызвала для них такси.

— В отель, — распорядился Курт, развалившись на заднем сидении. — Какой тут лучший.

— "Гранд-Отель", сая, — последовал ответ таксиста.

— Тогда, вези нас туда…

Двадцать лет назад деловой человек и местный король по совместительству Макензуа Второй выбрал для строительства отеля крутой и зеленый холм, возвышающийся над Уарри. Этот дородный, килограммов на сто пятьдесят мужчина, был очень популярен среди своих соплеменников также, как и в бизнесе. Порой, забыв о титуле, он пускался в столь рискованные махинации, что пару раз чуть было не оказался под судом, несмотря на всю гибкость гвианской Фемиды. Его племя трактовало удачу своего короля не иначе, как покровительство богов. И теперь четырнадцатиэтажное здание, построенное по последнему слову отельного бизнеса, горделиво красовалось, видное из любой точки города. С моря оно казалось белой башенкой на фоне пёстрых холмов, окружающих Уарри. По желанию основателя, в отеле к ленчу полагалось спускаться в пиджаках и галстуках или в национальной одежде. Появление в рубашке без галстука или с короткими рукавами считалось в ресторане отеля неприличными. Зато в кабаре, тоже принадлежащем королю, приходить можно было в чем заблагорассудится. Зал казино сверкал разноцветьем электрических лампочек. Его стены из мангровых кольев снаружи украшали плакаты, рекламирующие все — от безопасных бритв "Три крокодила" до туристских круизов по Средиземному морю. Реклама пива, виски и джина, портреты заморских кинодив, вывеска, обещающая посетителям "туземные танцы и все существующие в мире радости", — все это должно было создавать гостям соответствующее настроение, при котором карманы раскрываются сами по себе. Со смерти короля прошло лет пять. Его наследство оказалось в руках какой-то трастовой компании, сменившей прежнее помпезное название "Эксельсиор" на более понятное "Гранд Отель". Естественно снизились и требования к постояльцам. Теперь этот лучший отель в Уарри тянул в Европе на три звезды. Однако, при сравнении с "Индепенденсом" в Кларенсе, он выглядел как дворец Гаруна ар-Рашида против жалкой хибары. Поселившись в нём на одну ночь, Жан-Батист и Курт, не отказывали себе ни в чём: сначала ресторан с почти европейской кухней, потом бар с почти европейским выбором, потом девочки…

Курт наконец нашёл себе то, что хотел: белую женщину почти арийского вида. На проверку она оказалась то ли марониткой, то ли гречанкой, но для оголодавшего за четыре месяца немца она была то, что надо. Жан-Батист подкатил к какой-то туземке, когда его отрезвил женский голос:

— Мсье устал? Он хочет отдохнуть?

Корсиканец повернул голову и увидел белую женщину лет тридцати. Светлые волосы, славянские скулы, легкий загар сразу возбудили корсиканца. На ней были линялые джинсы, подчёркивавшие соблазнительные формы. Обветренные руки с обломанными ногтями и заскорузлые пятки, торчавшие из бабуш, несколько портили общую картину, но…

— Да, мадмуазель!

— Мадам, — сказала незнакомка. — Ядвига Зумбах. Вы Жан-Батист Лангаротти?

— Да.

— У меня для Вас есть письмо!

— Я его жду. Где я могу с ним ознакомиться?

— У меня в номере. Пусть это выглядит со стороны так, — она притянула Лангаротти к себе и поцеловала его в засос. — Милый, идём! — сказала она так громко, чтобы слышал весь зал.

Земмлер и Лангаротти встретились только за завтраком.

— Ну ты даешь, Жан-Батист, — сорвался немец. — Я с трудом надыбал какую-то полусемитку, а тебе сразу достался джекпот! Научи!

— Да нет здесь ничего сложного, — отшутился корсиканец. — Тебе нужно сменить национальность: французы всегда куртуазнее бошей…

— Га-га-га! — засмеялся в ответ Курт.

— Извините, господа, — прервал их беседу портье. — Из аэропорта просили сообщить, что ближайщий самолёт в Абиджан вылетает через три часа, а рейс в Дакар — только вечером.

— Закажите нам такси, — вальяжно распорядился Земмлер. — Нам в порту нужно забрать свой багаж, а потом мы оба поедем в аэропорт.

На причале их встретил Вальденберг с озабоченным выражением на лице:

— Не скучай, Карл! — Земмлер хлопнул земляка по плечу. — Встретимся в Остенде через двадцать дней! Надеюсь, у тебя всё в порядке?

— Да. Багаж доставлен в аэропорт, — произнёс капитан ровным голосом. — Его не осматривали.

— Отлично, дружище! Тебе удалось найти команду?

— Пока нет. Рассчитываю набрать завтра! В худшем случае доберу во Фритауне!

— Смотри, береги нашу собственность!

— ???

— "Тоскану"!

— Ага!

Аэропорт в Уарри был слабым подобием Хитроу. Несмотря на глубокую провинциальность, здесь в баре наливали очень неплохой виски. Наёмники, у котоых была куча времени до отлёта плотно засели в нём.

— Классный ты мужик, Жан-Батист! Даром, что лягушатник.

— Я к лягушатникам имею такое же отношение, как и ты! Моя родня на Корсике поджигает у них дома и плюёт им в пиво! Не люблю я их…

— Аналогично! Давай дёрнем за братство по оружию! К чёрту лягушатников!

— К чёрту!

— Скажи, Жан-Батист, а что так к тебе липнут бабы?

— Секрет знаю!

— Какой?

— Всё время молчу!

— Они же любят ушами!

— А для этого не надо слов! Смотри! — корсиканец достал свой любимый нож и стал точить о ремень. Вдруг в зале вылетов аэропорта на несколько минут стало очень тихо. К их столику подошла женщина в форме стюардессы и вежливо обратилась к корсиканцу:

— Мсье нервничает?

— Ну, что Вы, мадам, нет! Просто точу нож, — он проводил её лукавым взглядом и добавил специально для Курта:

— Учись старик, надо просто быть стрёмным. Многим тёлкам это нравится, особенно здесь, в Африке…

— Объявляется посадка на рейс до Абиджана, — прозвучал голос диспетчера.

— Ну прощай, старик! Авось свидимся! — Лангаротти крепко обнял Земмлера.