Александр Руджа - Не чужие [СИ]

— Это музыкальный автомат, я такие уже видел, — сообщил я. — Американский, без обмана. Весь этот сумбур вместо музыки — он откуда, думаешь?

Из колонок в кафе и вправду сочился какой-то сладкий диско-сироп — то ли «Шизгара», то ли что-то из «Модерн Токинга», я в этом не очень хорошо разбираюсь. Я поднялся было, чтобы кинуть в автомат монетку и поставить песню поинтереснее, но Алиска покачала головой.

— Не надо, пусть будет. Мне нравится.

…За первые пятнадцать минут я одолел примерно двадцать шесть метров — это если считать за метр четыре «шага» на локтях. Я старался беречь ноги, так что они просто волочились за мной, но звуки, которые они издавали, соприкасаясь с щебнем и бетоном, мне очень не нравились. Какие-то они были вязкие, мокрые. Хорошо еще, что я с утра додумался натянуть куртку — хорошую, кожаную, с дополнительно пристроченными нашлепками на локтях, так что хотя бы здесь травм можно было пока не ждать. Хотя это не имело значения — последние минуты, когда истончившийся лекарственный барьер еще удерживал боль, были на исходе.

Конечно, я двигался не наобум — глупо было бы позволять себе подобную роскошь. Но все эти дурацкие шахты и тоннели были построены по типовой схеме, которую нас в свое время заставили заучить наизусть. И как раз в восточной части должно было находиться технологическое отверстие подходящего диаметра. Техотверстие же — это совсем просто. Когда техникам в процессе сборки нужно получить доступ в какое-то хитрое место, или, скажем, разово проверить внутреннее состояние шахты или ствола, в прилегающей стене вырезается сваркой достаточных размеров дырка. Человек вылезает в шахту, делает свои технические дела и залезает обратно, после чего отверстие заваривается. Просто и примитивно — как и все, спасающее жизни. Если повезет, сварка с последнего осмотра достаточно проржавела, и ее можно будет выбить кулаком. Если повезет, этот туннель выведет меня в обслуживающие коммуникации, откуда можно будет связаться со штабом. Если повезет, в штабе остался кто-то живой.

Сплошное непрекращающееся везение, как видите.

Был только один минус. Нужная мне дырка располагалась на высоте пятнадцати метров над уровнем пола. Если учитывать всю эту груду бетона, изломанных и перекрученных стальных балок… ну, все равно верных метров двенадцать будет. Правда, имелись и хорошие новости — судя по схеме, до самого пола должны были вести металлические скобы. Правда, схеме было как минимум двадцать лет, и за это время вся эта импровизированная лесенка могла уже тысячу раз проржаветь и обвалиться. Что еще радостнее — она могла обвалиться под моим весом уже сейчас.

— Единственный надежный способ узнать — это попробовать, — сообщил я самому себе, и мертвое эхо в заброшенной шахте согласно повторило мои слова.

— …Интересно, какой здесь наполнитель, — нахмурившись, Алиса рассматривала принесенную порцию мороженного, чуть ли не окуная в него рыжую челку. Под потолком неспешно вращался большой и, по-моему, чисто декоративный вентилятор. — Я заказывала персик, но тут персиком, по-моему, и не пахнет.

— Единственный способ узнать — попробовать, — изрек я вековую мудрость собственного сочинения. — Из тебя тоже в институте пилота будут готовить?

— Нет, я тут по блядской линии прохожу, — покачала головой Алиса. Шкодливая улыбка, кажется, отбрасывала солнечные зайчики, но ее удивительные, орехового цвета глаза не улыбались, они были пустыми и холодными. — Взяли для удовлетворения извращенных похотей сержантского и младшего командного состава. Ты-то на пилота обучаешься? Значит, и твоих тоже, так что подумай там, пока есть время, насчет всяких поз и предпочтений. Я ведь одна, а желающих много, я же красивая все-таки, несмотря ни на что, а?

У меня, наверное, был очень растерянный вид, потому что Алиска закинула голову, отбросив рыжие хвостики назад, и снова расхохоталась. Громко, искренне, от души.

— Глупый ты, Санек. Вроде как и умный, но все равно глупый, как полено. Пилотом, конечно. А точнее — консервой. — Она подумала и решительно лизнула мороженое. — Надо использовать правильные слова, так честнее. Так что коллегами мы с тобой будем, наверное. Я пока присматриваюсь — подходят ли мне предложенные институтом условия.

— А что, может быть иначе? — не она им, а они ей. Я даже не сразу сообразил. — Можно подумать, у нас есть возможность отказаться. И если не здесь, то куда деваться — на органы разве что?

— На органы внутренних дел, — кивнула Алиса. Похоже, она меня не слушала. — Можно и отказаться. Не обязательно же все время работать в системе, можно и сбежать, и жить в свое удовольствие. Не воевать, не работать. А жить — пускай даже балансируя на грани. Крутиться. Точнее, выкручиваться. Чем плохо-то, одноногий Джо?

— Ничем, наверное, — подумав, признался я. — Балансировать на грани — это здорово. Кроме одного. Сорвешься — сдохнешь.

Алиска оторвалась от стаканчика. На губах остался яркий сироп — они были золотые, как луч солнца. Как ее глаза.

— А разве не везде так?

…Лестница все-таки была, точно такая, как я и думал — ржавые узкие скобы, держащиеся на двадцатилетней давности соплях. Я подергал за одну — скрипела, шаталась, но не обрывалась, значит, на первых нескольких — в полуметре от уровня пола, в метре, и так далее — можно было потренироваться. А вот выше двух метров тренировки кончались, нужно было соблюдать полную, серьезнейшую осторожность. И не забывать про скорость: приближающийся болевой спазм — опасная штука, руки могли разжаться самопроизвольно.

А сорвешься — сдохнешь.

Первая «настоящая» скоба на высоте полутора метров далась легко — я просто оперся на нее локтями, замерев в вертикальном положении и перенеся вес с ног. Все нормально. Всего-то десять с хвостиком метров. Я смогу это сделать. На одной ноге я преодолевал это расстояние за тридцать секунд. Тут — ну, пускай минут пять-семь, учитывая обстоятельства. Я смогу это сделать, и болевой шок здесь не помеха — в институте Ульянка на меня как-то опрокинула кастрюлю с кипятком, ей показалось, что это будет смешно, а я даже сознания не потерял. По сравнению с тогдашними ощущениями, нынешние — просто семечки.

Вторая скоба пошла немного хуже, но тоже терпимо — я подтянулся обеими руками и, потихоньку раскачиваясь, добился того, что обе измочаленные ступни оказались на нижней «ступеньке». Теперь нужно перехватить ладони в положение снизу и продолжить подтягивание. Турник мне никогда особенно не давался, хотя с мышцами рук проблем не было, но здесь было больше похоже на шведскую стенку, и вроде бы шло лучше. Поначалу.

На четвертой скобе я понял, что начинаю выдыхаться. Ощущение в ногах было — да, уже было, черт бы их забрал — будто они находились в миске с горячей горчичной водой, от простуды первое средство, между прочим. Пощипывание, жжение… и какие-то отдельные тычки с разных сторон, словно кто-то втыкал в плоть раскаленные спицы. Открытые переломы и раздробления. Я слишком много времени провел на дне, высчитывая и размышляя. Мог бы сделать все это по дороге.