Владимир Васильев - Смерть или слава. Чёрная эстафета [сборник]

Суваев тоже потрогал кобуру — уже недели три как не пустую. Капитан Савельев в который раз продемонстрировал недюжинную прозорливость, раздав своему ближайшему окружению оружие.

Беспорядки в жилых секторах экипажа начались спустя какую-нибудь неделю после вооружения. По кораблю ползли слухи один глупее и нелепее другого, но волжане им почему-то охотно верили; а неожиданная остановка сервис-систем едва не вызвала взрывной голодный бунт. Двое с лишним суток Артур Мустяца провел в биоскафандре, в единении с кораблем, и вывалился из шкафа выжатый как лимон. Как наркоман после передозировки.

Но систему он все-таки оживил со своими обормотами-подчиненными.

— Привет, Суваев, — поздоровалась Юлька. — На встречу?

— Ага.

Риггельд просто кивнул и не проронил ни слова.

Втроем офицерство влезло в приветливое нутро транспортной платформы; с недавних пор платформы переделали из простых летающих и прыгающих сквозь пространство плоскостей в копии вездеходов или автомобилей — с кабиной, дверцами, сиденьями. Суваеву нравилось это новшество. Тем более что платформы продолжали исправно прыгать по кораблю, словно чудесные пассажирские блохи.

— Где сборище-то? — недовольно поинтересовался Риггельд. — Дожились, Donnerwetter! Митинги на борту!

— В жилых… На площади, — подсказала Юлька с готовностью.

— Какой еще площади? — удивился Риггельд.

Юлька улыбнулась и потерлась щекой о его плечо.

— Ну, там зал такой есть здоровый, где Мустяца фонтан выращивал, помнишь? Вот это место теперь площадью и называют.

— А… — дошло до Риггельда. — Фингерный зал. Знаю.

— Его расширили, кстати, — уточнил Суваев. — Площадь теперь — самое для него подходящее название. Особенно когда фонтан запустили.

Вездеход вырулил в транспортный рукав и резко увеличил скорость. Далеко впереди мерцали габаритные огни еще одного. Полумрак рукава захлестнул кабину, и только бессмысленное свечение под лобовым стеклом, там, где полагалось находиться приборной доске, тщетно пыталось этот полумрак разогнать.

«Сейчас прыгнем», — подумал Суваев, по привычке пытаясь уловить момент перехода на финишный участок.

Насколько он знал, это еще никому не удавалось — уловить момент прыжка.

Впереди замаячило размытое пятно света — транспортный рукав вливался в пузырь-распределитель. Здесь перекрещивались несколько рукавов. Передняя платформа как раз нырнула в это световое пятно, и оранжевые габаритные огни тотчас поблекли.

А потом вспыхнули алые пятна экстренного торможения, и с некоторым опозданием донеслись звуки выстрелов и глухой удар — передняя платформа вильнула в сторону и ткнулась в стену пузыря. Захлопали дверцы, и кто-то закричал злым надсадным голосом, а потом снова затрещали выстрелы из бласта.

— Что такое, черт возьми! — Суваев подобрался, как ныряльщик перед прыжком. Бласт словно бы сам собой перекочевал из кобуры в руку.

Они как раз приблизились к пузырю, внешне похожему на большой стеклянный шар, в котором змеились хитроумные многоуровневые развязки нескольких туннелей. Платформа с помятым корпусом приткнулась к неповрежденной стене пузыря, оторванная с мясом дверца валялась рядом. Внутри платформы-вездехода сидела Яна Шепеленко, бледная, но решительная, и в руке ее мелко плясал бласт «Витязь».

— А, — сказала она с нескрываемым облегчением, — это вы…

Суваев обернулся — Юлька и Риггельд, тоже вооруженные, стояли чуть позади него.

— Что за стрельба? — поинтересовался Суваев. — Прям как дома…

— Не знаю. — Янка качнула головой. — Мы ехали на сборище… Я, Смагин и Рома. Тут нас обстреляли — во-он оттуда. Рома со Смагиным погнались.

— Кто стрелял-то хоть, видели? — угрюмо спросил Риггельд.

— Не знаю. Тип какой-то, в обычном комбезе. Шарахнул несколько раз и наутек пустился.

Суваев внимательно глянул на увечную платформу. В лобовом стекле виднелись четыре аккуратненьких овальных отверстия.

— Кто сидел впереди? Рома?

— Ага. — Янка кивнула. — Я вообще-то не очень рассмотрела, кто стрелял. Мы со Смагиным целовались.

Суваев негодующе скрежетнул зубами.

— Ё-мое! — всплеснула руками Юлька. — Так что получается, стреляли в капитана?

— Именно так и получается, — буркнул Суваев, оглядываясь. — Куда они побежали, а?

— В рукав. Вон в тот.

— Пошли-ка, Курт…

И Суваев со всех ног бросился в указанном направлении. Ботинки скользили по наклонному полу, гладкому, словно олимпийский лед. Курт поспешил следом, и Юлька Отчаянная, конечно же, не пожелала отсиживаться в уголке.

В рукаве было сумрачно и сухо; воздух казался ощутимо плотным, словно давление здесь было выше, чем в пузыре-развязке. Вдалеке еле заметно тлели два габаритных огня быстро улепетывающей платформы и неясные силуэты людей. Люди приближались.

Суваев благоразумно вжался в стену, чтоб не маячить на фоне светлого пятна — входа в пузырь-развязку. Риггельду и Юльке объяснять смысл ухода в сторону не пришлось — сами мгновенно убрались.

Двое в мутной полутьме рукава тотчас залегли.

— Наверное, это Ромка со Смагиным, — прошептала Юлька. — Позвать их что-ли?

И, не дожидаясь ответа, звонко выкрикнула в бесконечную с виду трубу-тоннель:

— Рома! Это ты?

— Юлька? — донесся искаженный эхом ответ. Суваев не без труда опознал голос капитана.

— Я, кэп! Нас трое, я, Курт и Пашка.

Вдалеке обе фигуры поднялись с гладкого пола и, пригибаясь, стремительно побежали вдоль стен рукава. Спустя пару минут Рома и Смагин, бесшумно, будто бесплотные тени, приблизились на расстояние нескольких метров.

Комбинезон Смагина с одного боку был грязен и изорван, словно его с размаху протащило юзом по дасфальту. У Ромки на щеке багровел большой продолговатый синяк. Оба держали в опущенных руках бласты — Рома стандартный «Витязь», а Смагин — усиленную модель, двухпотоковый «Гарпун».

— Ого! — сказал Суваев и присвистнул. — По вам стреляли, кэп?

— По нам, — буркнул Рома недовольно. — По кому же еще?

— Кто?

— Хотел бы я знать!

— Мальчики! — вмешалась Юлька. — А не лучше ли нам убраться отсюда? Хотя бы к платформам, а нет — так и дальше. А?

— Лучше, — безропотно согласился Рома. — Пошли.

Смагин, не проронив ни слова, двинулся прочь из рукава в пузырь, к свету. Глаза у него были белые, совсем как в последний день на Волге, когда он нежданно-негаданно навсегда расстался со своим кораблем.

Они приблизились к двум платформам; Янка выскочила навстречу.

— Целы? — спросила она, беспокойно глядя на кэпа и Смагина.

— Целы, — процедил капитан. — Ушел, зараза! У него платформа стояла в рукаве.

— Значит, он нас поджидал, Рома, — глухо сказал Смагин. — Точнее, наверное, даже не нас, а тебя, капитан.