Леонид Мешалкин - Империя. Врагов не будет! (СИ)

Экспедиционная же армия противника насчитывала не менее пятидесяти тысяч человек (возможно даже — все семьдесят). И ещё — не менее пяти сотен бронеходов и самоходных артиллерийских установок.

Сил у обороняющихся имелось явно слишком мало. К тому же гарнизон располагал совершенно недостаточным количеством артиллерии и других антибронеходных средств. Шестого июля враг нанес по городу жестокий авиационный удар, за несколько часов противник совершил около пяти сотен самолето-вылетов и сбросил сотни тонн бомб. Против Филиппополиса были задействованы оба ещё исправных тюркских авианосца. Александрийская авиация противодействия тюркам почти не оказывала. Большая её часть располагалась на Восточном фронте — по ту сторону Синайского канала.

Командир двенадцатого легиона генерал Иоанн Ромей с некоторых пор одновременно являлся и комендантом города, спешно объявленного регентом Германом «крепостью». По его приказу организация обороны самого северного фаса городских предместий была поручена одной из когорт курсантов, когорте жандармерии и антибронеходной артиллерийской когорте. Командовал сводной группой начальник подофицерского училища полковник Роман Маниак.

Седьмого и восьмого июля десантная армия вела ожесточённые бои в центральной части занимаемых александрийцами позиций — на самом наикратчайшем направлении к Филиппополису и далее через него — к Новой Александрии. Войска мусульманской коалиции глубоко вгрызлись в оборону защитников города — да там и завязли…

Девятого июля две слегка потрёпанные арабские бригады, бронеходная и моторизованная, были посланы командованием нападающих в обход с севера — как раз туда, где за эти дни вкопались в землю бойцы полковника Романа Маниака. Почти десять тысяч личного состава — против тысячи ста человек у александрийцев. Семьдесят ударных бронеходов и САУ, восемьдесят бронеходов-транспортёров, восемнадцать буксируемых гаубиц — всё это против всего двух орудий, ну и против личного оружия защитников, естественно. Впрочем, у обороняющихся были припасены для врага ещё кое-какие небольшие сюрпризы.

Первый эшелон обороны, вкупе с боевым охранением, составляли конвойники. Обстреляв передовой бронеходный батальон вторженцев из пулемётов, они через несколько минут бросили свои позиции — и только их и видели! Обстрелянные ими арабы приостановились и развернулись в боевой порядок и, в свою очередь, обстреляли пустые окопы, занимаемые до того жандармами.

Потом арабские бронеходчики наступление возобновили, но куда более осторожно, с оглядкой. Да и медленно они теперь перемещались — всё-таки это вам не по хорошей дороге в колонне пылить, а по довольно-таки пересечённой местности разные мелкие препятствия объезжать или преодолевать!

Впрочем, в развёрнутых порядках двигались пока что лишь только два батальона из бронеходной бригады — ударный бронеходный и бронеходный транспортный (с пехотой на борту). Дивизион САУ и ещё два аналогичных первым батальона шли всё-таки колонной — причём далеко позади. А моторизованная бригада вообще затерялась где-то в дальних далях — часах в двух езды от передовой наступающей бригады.

Вот так наступающие первыми бронеходчики и въехали на минное поле — перед вторым эшелоном обороны. И тут же были обстреляны с флангов из всех наличных орудий. И не из двух, как можно было подумать, а из четырёх — ибо в распоряжении сводного отряда оказались ещё и две вполне справные пушечки из городского военного музея.

А перед самым фронтом получивших вдруг «под дых» арабов начали активно «действовать» имитаторы орудий — вкопанные в землю под углом брёвна со щитами из досок, плюс пиротехника, симулирующая их выстрелы. Всего — дюжина штук. Вот их-то бронеходчики и избрали первоочередной мишенью, нимало пока не обращая внимания на свои фланги.

Однако главные события боя за северные окраины Филиппополя, как потом выяснилось, развивались совсем в другом месте.

Старшая дочь полковника Романа Маниака Ирина и один комиссованный вчистую, одноглазый и хромой, гвардеец-бронеходчик были единственными в сводном отряде ополченцами. И они заявили права на единственный имеющийся в городе ударный бронеход. Старенький и какой-то маленький, бронеход этот, со снятой пушечкой, использовался в училище для будущих подофицеров для «обкатки» личного состава — во избежание возникновения у того «бронеходобоязни». И никто о нём не вспомнил — только эта двоица (в первую очередь, конечно, — девица). Воспользовавшись «административным ресурсом», то есть упоминанием к месту и не к месту имени своего папаши, Ирина перегнала машину на имеющийся в городе бронеходоремонтный завод и там добилась дополнительного экранирования башни, а также установки на бронеход отсутствующей пушки. Пушку, кстати, пришлось ставить неаутентичную, что машине пошло только на пользу — она оказалась мощнее и современней оригинала.

На всё про всё ушло три дня, а на четвёртый доча с помощником предстали пред очами «радостного» от сией встречи папаши и потребовали отправить их «в самое опасное место». Они его, дескать, вообще-то уже присмотрели, но надо же ведь согласовать планы с высшим командованием. Папа, скрипя зубами, родную кровиночку даже и не обругал. А что, сам же её без матери такую и вырастил, вместо мальчишки, а стреляет эта оторва так и получше многих его курсантов, причём изо всего на свете, бронеход вот водить тоже может, уставы назубок знает… Выслушав её планы, Роман Маниак внёс в них небольшие поправки и, внешне спокойно, послал экипаж на задание. С которого, скорее всего, его доча не вернётся.

«Присмотренным местом» оказалось делающее изгиб дефиле промеж двумя холмами, посреди которых проходила северная дорога на Филиппополис. Это как раз на полпути между первым и вторым оборонительным эшелоном сводной группы. Передовые части преследующей жандармов вражеской бронеходной бригады наши заговорщики мимо себя пропустили, а вот вытянувшийся в двойную нитку и совершенно беспечный арьергард стал для них прекрасной тренировочной мишенью. Около семидесяти лёгких тонкобронных бронеходов разных типов и восемнадцать САУ… Ну разве это не здорово?

В общем, когда пришло время, «кусты» буквально в трёхстах метрах от дороги зашевелились и упали, и показавшийся на их месте зарытый в землю по самый ствол башни александрийский бронеход аккуратно произвёл свои первые четыре выстрела — по голове и по хвосту колонны. И то сказать, снаряды следовало по возможности экономить — их в распоряжении экипажа было всего-то чуть побольше сотни штук.

Тем временем на борту почти зависшего над полем боя в режиме «невидимости» тяжёлого имперского разведчика шёл разговор.