Яромир Тишинский - Вечная осень нового мира [СИ]

С того момента прошло уже несколько дней и каждый раз смотря на ее лицо, Эд вспоминал тот самый первый момент, когда он совершенно случайно встретил это создание. В промозглый и холодный вечер, на какой-то грязной и пустой улице, где редкие прохожие, закутавшись поглубже в воротник старались пробежать мимо него и не встретиться взглядом. Но только она не отвела своих синих глаз и долго провожала его взглядом, дотошно изучая лицо с огромным кровяным шрамом на щеке. Она улыбнулась ему, первый человек за всю жизнь, кто встретил его улыбкой. Да, главное, что он запомнил в ней — это улыбка. То, как она посмотрела на него, и сразу же узнав в нем «не человека» она улыбнулась, обнажив стройный ряд белоснежных и острых зубов. Подойдя к ней поближе, Эд разглядел сквозь прозрачную куртку татуировку у нее на плече: крохотный бледно-розовый силуэт бабочки. Этот рисунок ярко выделился на фоне всего мрачного и серого вечера и навсегда запечатлелся в его памяти. Еще несколько лет назад, Эдвард вычитал где-то в сети, что много столетий назад, еще до великого перелома, на земле жили такие насекомые. Их яркий окрас, необычная внешность и хрупкость этих существ, произвела на него тогда сильное впечатление. Эти необычные, но вместе с тем прекрасные создания, казались ему подходящей ассоциацией, с которой он уже много дней сравнивал в своем сознании Эльгу. Удивительным воплощением хрупкой и ранимой красоты, подобно вымершим насекомым, предстала она в его мыслях. Он смотрел в ее искрящиеся глаза и мысленно называл ее ласково «бабочкой», испытывая при этом необъяснимое глубинное чувство, где-то на уровне подсознания и еле ощутимых мельчайших всполохов электрических потоков в своем наполовину искусственном теле. Эд не знал, что это за новые и необъяснимые чувства, которое внешний облик Эльги вызывал у него. Но киборг прекрасно понимал, что и это новоприобретенное чувство он может смело зачислить в ряд «человеческих».

Они находились в хорошо освещенной комнате, в полуподвальном помещении какого-то промышленного здания, затерянного среди бескрайних и перенаселенных трущоб красного сектора.

Комната была прямоугольной формы с высокими потолками и выглядела по-настоящему огромной. Вдоль стен тянулись ряды одинаковый кресел, над которыми располагались небольшие дисплеи, а весь потолок был усеян черной паутиной из проводов, разраставшейся по всему залу и соединяющую все приборы в цикличную и непрерывно работающую систему. Провода росли из большого отверстия на потолке, плохо скрытого от посторонних глаз большим медным ромбом, эмблемой церкви. На нескольких креслах вдоль стены лежали люди, одетые в длиннополые серые одежды. Казалось, что они спали, но тела их при этом совершенно не двигались и не издавали ни единого звука, застыв на своих сиденьях подобно мертвым изваяниям. Над каждым из спавших горел дисплей, по которому в хаотическом порядке, сменяя друг друга всплывали и тут же гасли абстрактные фигуры и образы.

В это момент в комнату вошла высокая худощавая женщина с пустыми и грустными глазами. На вид ей было около сорока лет. Ее возраст выдавало мертвенно-бледное лицо с тонкими рядами морщин, опоясывающих усталые глаза, и откровенно старческими были ее костлявые высохшие руки, вяло болтавшиеся на хрупких плечах.

Она не обращала никакого внимания на присутствующих и ее пустые зрачки не двигаясь смотрели только перед собой. Молча, и с явной усталостью в каждом движении, женщина прошла вдоль стройного ряда одинаковых кресел и уселась на самом крайнем из них. Затем она устало откинулась на широкой кожаной спинке и, вытащив из-под сиденья длинный провод, принялась аккуратно вводить стержень адаптера в свой тайный сетевой порт, согнув предварительно левую руку в локте. Длинная игла, которой заканчивался провод, медленно проскользнула глубоко в вену. Легкая боль и вздувшаяся от иглы кожа на руке заставили ее на мгновения дернуться и закрыть глаза. Но уже через несколько секунд женщина расслабленно опрокинула голову на спинку кресла. По ее лицу проскочила легкая улыбка. Черный прямоугольник экрана, висевший над сиденьем, внезапно заработал, моргнул голубоватой сеткой и тут же вывел разноцветную переливающуюся картинку, наполненную самыми причудливыми силуэтами.

- Это Анджела, она одна из самых старых прихожанок в нашей церкви. То, что ты сейчас видишь на экране - это ее мысли, ее чувства и переживания... в иносказательном виде, разумеется, - тут же пояснил происходящее Стефан. - Чем ярче свечение и больше размытых символов, тем глубже она погружается в недра протосети. Ты видишь, что она улыбается? Сейчас она счастлива. Мысленно она может слиться с Матерью Машин, и это заставляет ее улыбаться. Каждый раз, отправляясь туда, она становится по-настоящему счастливой. Анджела уже много раз погружалась в протосеть, и всегда могла вернуться оттуда. Хотя некоторые молодые прихожанки зачастую так там и оставались. Но сколько лет я знаю ее, она всегда возвращалась назад, в наш мир.

- Возможно, ей есть ради кого возвращаться в мир людей, – тут же предположил Эдвард. – Вы не спрашивали ее об этом?

- Она почти ни с кем не разговаривает даже в нашей церкви. А среди обычных людей, на верху, - она пространно ткнул пальцем в потолок, угодив в один из узлов переплетенных проводов, - она ведет еще более замкнутый и закрытый образ жизни. Я даже не знаю, если честно, чем она зарабатывает на жизнь и где именно живет. Но она здесь уже очень давно, стала прихожанкой за несколько лет еще до моего прихода сюда, поэтому ее никогда не трогают и не пристают к ней с расспросами.

- А вы, Стефан, давно уже входите в эту церковь?

- Уже двенадцать лет, если я ничего не путаю, - почти не задумываясь, ответил он. – Меня сюда привел случай, - Коулман поднял свою левую руку и попробовал поиграть бионическими пальцами. Протез хорошо его слушался, но за годы работы шарниры в суставах явно поизносились и теперь фаланги сгибались не так быстро, как если бы он повторил это здорово рукой.

- Вы сожалеете о потери руки?

- Нет, что ты, если бы не эта глупая потеря одной конечности я не открыл бы для себя путь Матери Машин и не нашел бы свое истинное призвание в жизни. Потеряв малое, я обрел гораздо больше, - он еще раз внимательно посмотрел на свою руку.

- А что означает этот символ? – стараясь перевести тему, спросил Эд. Он указал рукой на большой серый ромб с синим крестом, закрывающий центр потолка, из которого корнями разрастались огромные скопления проводов.

- Это очень старый символ, такой же старый, как и сама церковь, - Стефан говорил задумчиво и медленно подбирая, было очевидно, что его сознание принадлежало совсем другим мыслям. – Синий крест олицетворяет человека, или человечество в целом, а серый ромб – сама Мать Машин. При подключении к протосети, первое, что видит каждый из нас, это луч света, который быстро преобразуется в геометрическую фигуру, чаще всего в виде ромба.